Совет по правам человека направил в СФ экспертные заключения о "пакете Клишаса".
11 марта 2019 года Совет при президенте Россиийской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) направил в Совет Федерации экспертные заключения о пакете законов о распространении недостоверной информации и неприличном поведении в интернете. СПЧ просит верхнюю палату парламента отклонить эти законы и направить их на доработку в рамках согласительной комиссии.
Пакет из четырех законопроектов, внесенных в Госдуму сенаторами депутатом от "Единой России" Дмитрием Вяткиным и сенаторами Александром Клишасом и Людмилой Боковой, был принят в третьем чтении 7 марта. Утвержденные Думой законы предусматривают введение: ответственности СМИ за распространение недостоверной информации; процедуры удаления такой информации; наказания граждан за неприличные заявления, оскорбляющие общество, государство, государственные символы и госслужащих; блокировки таких высказываний.
Комментируя законы о распространении недостоверной информации, СПЧ отмечает, что между поправками в ст. 15.3 закона "Об информации" и новыми частями ст. 13.15 КоАП есть различия в формулировках: административно наказываться будут только за заведомо недостоверную информацию, а блокировать – любую недостоверную информацию, вне зависимости от умысла распространителя, то есть предполагается, что Роскомнадзор и прокуратура знают абсолютную истину, хотя то, что представляется недостоверным сегодня, может оказаться соответствующим действительности завтра. При этом СМИ должны будут незамедлительно удалять информацию по получении требования Роскомнадзора, а владельцы всех остальных ресурсов окажутся дискриминированы, так как вообще не получат шанса на ее добровольное удаление. Более того, использование слова "незамедлительно" может привести к тому, что целые сайты, не сумевшие сразу удалить информацию по техническим причинам, будут заблокированы. В то же время, даже если информация была удалена, законы не исключают возможности привлечения к ответственности по ст. 13.15 КоАП, если протокол был составлен до удаления информации.
Кроме того, сама формулировка "заведомо недостоверная информация" предполагает, что ее публикатор обладает точным знанием о несоответствии этой информации действительности, пишет СПЧ в заключении. Однако, согласно правовой позиции Верховного суда, "не соответствующие действительности сведения" не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения, а "недостоверные утверждения" вообще не достойны того, чтобы верить в их соответствие действительности – то есть категория достоверности имеет большее отношение к доверию источнику информации, нежели к ее объективной истинности. Поэтому вполне вероятно, что по ст. 13.15 КоАП будут привлекать к ответственности тех, кто имел основания верить в то, что распространявшаяся информация соответствовала действительности, – например, в случаях катастроф, когда точной информационной картины нет даже у компетентных государственных органов. "При этом произвольное признание судом факта заведомой недостоверности информации приведет к тому, что суд должен будет вторгаться в такие далекие от права вопросы, как вера и доверие. Это неминуемо приведет к нарушению в подобных делах конституционных прав граждан на свободу получения и распространения информации, на свободу слова, свободу мнений и свободу массовой информации (статья 29 Конституции Российской Федерации)", – подчеркивают в СПЧ.
Трудно установить причинно-следственную связь между распространением недостоверной информации и возникновением угроз жизни и здоровью граждан, угроз массового нарушения общественного порядка и прочим перечисленным в законе событиям, и неясно, каким будет устанавливаться наличие таких угроз, полагают эксперты СПЧ.
Далее они замечают, что практика применения ст. 10 Европейской конвенции по правам человека не допускает ограничения права на свободу выражения мнения исключительно по мотиву недостоверности распространяемой информации (дело "Салов против Украины" в Европейском суде по правам человека).
На журналистов уж распространяется запрет на использование своих прав в целях распространения слухов под видом достоверных сообщений, при этом журналист действует в контексте его прав на сбор информации и его обязанность по проверке информации – и ответственность за распространение слухов – уже предусмотрена кодексами профессиональной этики журналистов. У лиц, не являющих журналистами, возможностей для проверки информации гораздо меньше, подчеркивают авторы заключения.
Затем они пишут, что размер штрафов для юридических лиц по новым частям ст. 13.15 КоАП будет слишком велик и для многих СМИ равнозначен разорению. В то же время для сетевых ресурсов и компаний, в отличие от зарубежных, разорению равнозначна и блокировка – таким образом, снижается их конкурентоспособность, а значит, законы прямо противоречат президентской стратегии на снижение административной нагрузки на компании и создание в России элементов "цифровой экономики".
Нормы об ответственности за распространение недостоверной информации представляются СПЧ еще и избыточными, потому что публичные призывы к противоправным действиям могут квалифицироваться по ст. 280 (публичные призывы к экстремистской деятельности), 205.2 (публичные призывы к терроризму), ч. 3 ст. 212 УК (массовые беспорядки), ст. 20.29 КоАП (массовое распространение экстермистских материалов) и т. д.
Оптимальным способом противодействия фейковым новостям в СПЧ считают оперативное информирование общественности властями и наличие независимых экспертных мнений, общество готово в них разбираться самостоятельно, и "принятие управленческих решений без должного общественного обсуждения лишь повысит социальную нестабильность в обществе".
Наконец, отмечается, что содержащаяся в пояснительной записке ссылка на стратегию Европейской комиссии по противодействию онлайн-дезинформации некорректна: ее меры содержат лишь позитивный характер, а не запретительный.
Законы о неприличном поведении в сети СПЧ призвал отклонить по следующим основаниям. Во-первых, они не соответствуют критериям ограничения конституционных прав и свобод человека и гражданина. "Ограничения, налагаемые на свободу выражения мнений, могут быть оправданы лишь ясной, настоятельной и определенной общественной потребностью. Из текста пояснительной записки к законопроектам неясно, какую конкретно легитимную цель преследуют их авторы", – утверждают авторы заключения СПЧ.
В устных замечаниях один из авторов законов сенатор Людмила Бокова объясняла необходимость их введения, сравнивая с ответственностью за совершение мелкого хулиганства. Однако распространение информации само по себе общественный порядок не нарушает. Спикер Госдумы Вячеслав Володин пояснил введение дополнительных ограничений необходимостью "уважать выбор народа" и "недопустимостью оскорбления народа", который "избирает власть", однако такие цели ограничения свобод не предусмотрены ст. 55 Конституции.
Во-вторых, вводимые ограничения избыточны. "Попытка государственного регулирования стилистических особенностей общения между гражданами в Интернете потребует неоправданного вложения огромных средств в борьбу с повседневной грубостью, которая не может быть искоренена средствами административной или уголовной репрессии", – говорится в заключении СПЧ. Вместе с тем ответственность за оскорбление уже предусмотрена ст. 5.61 КоАП, за оскорбление представителя власти – ст. 319 УК, за надругательство над гербом и флагом – ст. 329 УК, а для защиты чести и достоинства госслужащие могут обращаться в суд с исками по ст. 152 ГК.
В-третьих, эти ограничения свободы слова и мнений несоразмерны. Требование о блокировке сайта и удалении контента – пример вмешательство в свободу слова, которое обоснованно только в том случае, если является "необходимым в демократическом обществе", то есть должно исходить из "острой социальной необходимости", которая должна быть убедительно установлена, пишут эксперты СПЧ. Однако негативные высказывания могут быть следствием недовольства граждан действиями властей, на которое они имеют полное право, а, по стандартам Конвенции, ограничение дебатов по вопросам публичного интереса требует весьма веских причин. Кроме того, и национальная и международная судебная практика исходят из допустимости и желательности острой критики государственных деятелей, а по отношению к правительству, по мнению как ЕСПЧ, так и Верховного суда России, границы допустимой критики еще шире. На эти правовые позиции активно опираются и нижестоящие суды. Наконец, положения ст. 10 Конвенции о свободе выражения мнения распространяются в том числе и на оскорбительную и шокирующую информацию.
Помимо всего этого, в СПЧ отметили, что вводимые законами о неприличном поведении понятия обладают правовой неопределенностью. Формулировка "выражение явного неуважения в неприличной форме" может быть интерпретирована предельно широко, дополнение фразой "которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность" не проясняет ее, а правовой смысл понятия "явное неуважение" вообще неясен, гласит заключение СПЧ. "В частности, неясно, будут ли подпадать под действие проектируемой статьи карикатуры, анекдоты, скетчи, репризы, пародии. Соответственно, непонятно, в чем должно выражаться неуважение к государственным символам и, тем более, к Конституции Российской Федерации. В обществе есть немало тех, кто резко критикует и отдельные статьи Конституции, и документ в целом. Сама Конституция и создала правовую основу для свободы подобных дискуссий", – утверждаются в экспертном заключении.
