Обзор основных изменений антиэкстремистского законодательства в 2007 г.

11 декабря вышел сто десятый (специальный) выпуск Бюллетеня неправительственных организаций "Законотворческий процесс в Государственной Думе: правозащитный анализ". В этом выпуске содержится обзор основных изменений антиэкстремистского законодательства в 2007 году, подготовленный Александром Верховским, директором Информационно-аналитического центра СОВА.

Мы публикуем текст бюллетеня.



В завершающемся году уже все, кажется, поняли, что закон "О противодействии экстремистской деятельности" и сопряженные с ним правовые нормы (далее для краткости мы будем все это называть антиэкстремистским законодательством) представляют собой серьезную угрозу для гражданских и политических прав и свобод. Многие оппозиционные политики и просто независимые комментаторы в России говорят об этом законе как о драконовском, направленном на удушение остатков свободы слова в стране. Главный тезис таких критических выступлений таков: теперь экстремистом может быть назван каждый, а к экстремисту, естественно, должны быть применены и будут применены самые жесткие репрессивные меры.

Нежелание разбираться в юридических тонкостях порождает преувеличения и ошибки. В частности, поправкам, внесенным в закон "О противодействии экстремистской деятельности" летом 2007 года, приписывали многие позиции, содержавшиеся в этом законе уже с 2006 года, а то и изначально, то есть уже пять лет тому назад.

Задача данного материала- прояснить, насколько алармистское восприятие антиэкстремистского законодательство близко к истине. И в первую очередь - проанализировать поправки, внесенные в 2007 году.

Закон "О противодействии экстремистской деятельности" еще в 2002 году, в момент принятия, подвергался достаточно жесткой критике. [1] Основной порок этого закона - в необычайно широком и неопределенном описании (определением это даже трудно назвать) экстремистской деятельности (= экстремизма) в сочетании с очень жесткими механизмами наложения санкций за таковую. Экстремизмом был назван целый ряд деяний от особо тяжких преступлений, как терроризм, до действий, которых не было даже в Кодексе об административных правонарушениях (КоАП). Зато организации и СМИ за такие действия можно довольно легко закрыть по суду, а приостановить деятельность организации до полугода - даже и без суда, а человека за призывы к любому виду экстремистской деятельности, даже и не криминальному, можно посадить по ст. 280 УК РФ на срок до пяти лет.

В 2002 году декларировалось, что новое законодательство нужно в первую очередь для борьбы с фашизмом, под которым понималась деятельность расистских и ультра-националистических группировок и организаций. Опыт последующих нескольких лет показал, что прогресса в этой борьбе не случилось, а тот, что все-таки был, базировался на старых нормах Уголовного кодекса, а не на антиэкстремистских новациях. Зато появились и первые случаи злоупотребления антиэкстремистским законодательством с целью неправомерного ограничения прав и свобод граждан. [2] С 2005 года последняя тенденция набирала силу, а поправки, внесенные в определение экстремизма летом 2006 года, явно были ориентированы на применение в первую очередь против политической оппозиции. [3]

И действительно, опыт 2006-2007 годов показал, что антиэкстремистское законодательство применяется весьма амбивалентно: наблюдается рост и правомерного, и неправомерного его применения. [4]

После поправок 2006 года можно было ожидать, что последующие поправки будут еще хуже и опаснее. И действительно, в феврале появился инициативный проект, направленный на ужесточение антиэкстремистского законодательства. 28 февраля 2007 г. его внесла группа депутатов Государственной Думы - единороссы Николай Ковалев, Николай Безбородов, Михаил Емельянов, а также лидер фракции ЛДПР Игорь Лебедев и представитель "Справедливой России" Александр Чуев. Отметим здесь его основные компоненты.

Авторы сочли, что понятие преступления по мотиву ненависти должно быть расширено и одновременно шире внедрено в Уголовный кодекс. Само это понятие в тот момент означало совершение преступления по мотиву ненависти или вражды трех типов - расовой, национальной (т.е. этнической) и религиозной. Законопроект добавлял к этому списку также ненависть политическую, идеологическую и социальную.

Правда, этот, довольно халтурно написанный, законопроект не предполагал изменения списка мотивов ненависти по всему УК РФ. Он предлагал ввести этот расширенный список в те статьи, где мотив ненависти как квалифицирующий признак ранее отсутствовал, и прописать в новые части этих статей весьма жесткие наказания - исключительно в виде больших сроков лишения свободы. Таким образом предлагалось пополнить статьи 212 ("Массовые беспорядки"; срок от 10 до 12 лет), 213 ("Хулиганство"; повысить максимальные сроки лишения свободы - по ч. 1 с 5 до 6 лет, по ч. 2, предусматривающей совершение преступление группой лиц по предварительному сговору - с 7 до 10 лет), 243 ("Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры"; то же по ч. 1 - с 2 до 3 лет лишения, по ч. 2 - с 5 до 8 лет). В ст. 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения"), уже имевшей мотив ненависти (п. "б" ч.2), предел наказания за преступления с этим квалифицирующим признаком должен был быть повышен с 3 до 5 лет лишения свободы.

Следует отметить, что эта новация продолжала линию, которую Дума обозначила еще в конце 2006 года, приняв в двух чтениях законопроект о расширении аналогичным образом ст. 214 ("Вандализм"). [5] Расширение ст. 214 несколько затормозилось в начале 2007 года, но в мае Президент все-таки подписал эту поправку, и вторая часть с формулировкой "Те же деяния, совершенные группой лиц, а равно по мотиву идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды" добавилась в статью с санкцией - лишение свободы на срок до 3 лет. В этот законопроект в третьем чтении было включено и упомянутое выше предложение поднять верхнюю планку наказания по ч.2 ст. 244 УК РФ .

Название ст. 280 ("Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности") предлагалось дополнить словами "и публичное оправдание такой деятельности", а максимальный срок наказания по ней - увеличить с 5 до 6 лет. Впрочем, "оправдание" понималось в достаточно узком смысле слова: "В настоящей статье под публичным оправданием экстремистской деятельности понимается публичное заявление о признании экстремистской деятельности правильной, нуждающейся в поддержке и подражании" (аналогично соответствующему комментарию в статье об оправдании терроризма).

Предел наказания по ч.2 ст. 282 УК РФ ("возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства") должен был бы быть повышен с 5 до 6 лет лишения свободы, по ст. 282-1 ("организация экстремистского сообщества"; но на самом деле - и участие в нем) - до 8 лет, по ст. 282-2 ("организация деятельности экстремистской организации", то есть участие в деятельности уже запрещенной или ликвидированной за экстремизм организации) - до 6 лет лишения свободы.

Подавляющее большинство этих суровых предложений было совершенно бессмысленным, так как ни тогда, ни позже суды не выносили особо строгих приговоров по указанным статьям при наличии мотива ненависти, они, если так можно выразиться, "не выбирали" ту меру строгости, которая в УК РФ уже была, поэтому поднятие верхней планки не имело смысла (кроме, конечно, пиара для авторов законопроекта). Это относится и к утвержденному ужесточению ст. 244: больших сроков за осквернение памятников или могил не получал и не получает никто.

Расширение формулировки мотива ненависти и приложение его к статьям 212 и (ранее) 214 было явно направлено на деятельность "уличной оппозиции" - кто же еще может учинять массовые беспорядки и акты вандализма (например, в виде оклеивания домов листовками или расписывания их граффити) по мотивам политической или идеологической ненависти? Разумеется, более строгие наказания могли бы применяться и к политическим активистам любого толка (расистского, левого, правого, какого угодно), и просто к шпане, которая учинит локальные беспорядки, если, конечно, в них удастся усмотреть этническую или идеологическую направленность.

Но были в законопроекте и конструктивные предложения. (К сожалению, не так редко случается, что разумные инициативы теряются среди весьма неразумных и из-за этого неразумия отклоняется весь пакет поправок. Так было годом раньше, когда в пакете поправок к антиэкстремистскому законодательству, направленном, в основном, на регулирование Интернета и, к счастью, отклоненном, затерялась очень полезная поправка, вводящая такое наказание для СМИ за экстремистскую публикацию как штраф. Ведь нынешнюю систему, когда издание за нарушение того или закона можно только закрыть, и не менее, следует признать очень нездоровой.)

Депутаты Указали на правовую лакуну: закон "О противодействии экстремистской деятельности" ввел понятие экстремистских материалов, но не ввел ответственности за распространение таковых. Предлагалось ввести соответствующую норму в КоАП, но применительно только к материалам, "содержащим призывы к совершению тяжких и особо тяжких преступлений". Законопроект также предлагал сделать обязательной публикацию списка организаций, ликвидированных/запрещенных за экстремизм. Действительно, ответственность за любое сотрудничество (не говоря уж об участии) в таковых закон устанавливал, а вот как рядовой гражданин мог узнать о факте запрета, было непонятно.

16 мая Дума несмотря на негативные отклики Комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству и Правового управления Государственной Думы, приняла законопроект в первом чтении. [6] Однако через месяц, когда было запланировано уже второе чтение, оно было внезапно отложено, и затем проект был вынесен в виде, обновленном настолько, что фактически это был новый законопроект. Столь разительное изменение наводило на мысль, что авторами изменений были вовсе не перечисленные выше депутаты.

В новом виде законопроект был принят во втором чтении 4 июля, в третьем -буквально через день, а затем без особых проволочек был утвержден Советом Федерации и Президентом и вступил в силу 12 августа.

Этот законопроект, повторю, столь заметно отличался от первоначального, что описывать изменения, внесенные им в антиэкстремистское законодательство, имеет смысл почти вне зависимости от сказанного о первом чтении.

Основное изменение, привнесенное законопроектом - качественное изменение понятия "преступления по мотиву ненависти". Оно было отождествлено с понятием "преступление экстремистской направленности", появившимся в 2002 году, но тогда толком в законе не описанным. Антиэкстремистское законодательство явно было направлено не только против действий, совершаемых по мотиву расовой, этнической или религиозной вражды, но также и по политическим мотивам, причем в широком понимании таких мотивов. Но эту направленность можно было лишь вычитать из закона, прямо там это написано не было.

Авторы нового (фактически) законопроекта нашли решение задачи. Была принципиально изменена формулировка мотива ненависти в Уголовном кодексе. "Расовая, национальная или религиозная ненависть или вражда" были дополнены ненавистью или враждой политической, идеологической и "в отношении какой-либо социальной группы". [7] Именно в таком виде теперь эта формулировка присутствует в ст. 63 УК РФ, где перечислены отягчающие обстоятельства, применимые ко всем преступлениям. Она же воспроизведена в статьях, где мотив ненависти является квалифицирующим признаком. И эта же формулировка составляет определение "преступления экстремистской направленности", согласно добавленному примечанию к ст. 282-1 УК РФ.

Такое расширение списка мотивов давно уже напрашивалось и иногда даже обсуждалось: например, убийства антифашистов неонацистами явно мотивированы политической или идеологической враждой, и этот мотив ранее невозможно было учесть в приговоре; то же относится к "идейным" убийствам бездомных или к нападениям на геев.

С другой стороны, понимание политической и идеологической вражды как отягчающего обстоятельства означает ужесточение санкций к преступлениям, даже самым малозначительным, совершенным в ходе любых политических и общественных акций, так как практически у любой акции есть какой-то противник, к которому участники акции испытывают вражду. Аргументы в пользу необходимости такого ужесточения сейчас не проговариваются или звучат крайне неубедительно. Скорее наоборот: в сегодняшней России общественно-политическая сфера в целом страдает не от избытка политически мотивированных убийств, разбоев, хулиганства, массовых беспорядков или осквернения памятников культуры, как бы ни были прискорбны такие эпизоды, а от чрезмерного давления и регулирования сверху.

Особенно чреват злоупотреблениями мотив ненависти в отношении социальной группы, так как ученые и простые граждане не имеют общепринятой точки зрения на то, что можно называть таковой, и в законе определения тоже нет. Вражда по отношению к представителям любой социальной группы присутствует с конца 2003 года в составе ст.282 УК РФ, и пока опыт применения этой части состава статьи - всего два вступивших в силу приговора - способствует самым пессимистическим ожиданиям. В случае Бориса Стомахина, осужденного 20 ноября 2006 г. [8] (в целом, на мой взгляд, чрезмерно сурово, но правомерно, хотя есть и другие мнения), "социальной группой", в возбуждении вражды к которой он был признан виновным, оказалась "российская армия". А в случае оппозиционно настроенного языческого жреца народа мари Виталия Танакова такой "социальной группой" и вовсе оказалось "правительство Республики Марий-Эл". Сейчас готовится обвинение (дело блоггера Саввы Терентьева в Сыктывкаре), в котором "социальной группой" считаются милиция.

Как будет применяться новая доктрина преступления по мотиву ненависти на практике, пока неизвестно: правоохранительная система очень медленно осваивает подобные новации. Во всяком случае расширение формулировки в ст. 63 УК РФ на практике не столь существенно: апелляции к этой статье по делам о преступлениях по мотиву ненависти до сих пор практически не встречались в приговорах. Обвинение де-факто использует мотив ненависти, только если он является квалифицирующим признаком. Поэтому важно, в каких статьях он таковым является.

Поправки расширили список таких статей с 6 до 11. С введения в действие УК РФ в 1997 году их было пять: ст.ст. 105 ("Убийство"), 111 (:Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью"), 112 ("Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью"), 117 ("Истязание"), 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения"). Как уже говорилось, в 2007 году к ним добавилась ст. 214 ("вандализм"), причем мотив ненависти там сразу понимался расширительно. А теперь добавились еще пять: ст.ст. 115 ("умышленное причинение легкого вреда здоровью"), 116 ("побои"), 119 ("угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью"), 150 ("вовлечение несовершеннолетних в совершение преступлений"), а также 213 ("хулиганство").

На изменении ст.213 следует остановиться отдельно. До момента принятия поправок, то есть до августа 2007 г., российское право знало два четко различаемых вида хулиганства. Первый - мелкое правонарушение, предусмотренное ст. 20.1 КоАП: "Мелкое хулиганство, то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам или другие действия, демонстративно нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан". Второй вид - серьезное преступление, предусмотренное УК РФ, то есть хулиганские по мотивации действия, совершенные "с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия". [9] По новой же формулировке получается, что хулиганство - это либо такие действия (п. "а"), либо "грубое нарушение общественного порядка" безо всякого оружия, но по мотиву ненависти (п. "б"). Будет ли отличаться "грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу", предусмотренное УК РФ и "действия, демонстративно нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан", предусмотренное КоАП? Это довольно сомнительно. Похоже, теперь фактически за мелкое хулиганство, если оно совершено по мотиву политической и прочей ненависти, можно будет наказывать по всей строгости ст. 213 УК РФ, а она - строга: до 5 лет лишения свободы, а в случае групповых действий или сопротивления представителю власти - до 7 лет.

Первое, что приходит при этом в голову, это, конечно, оппозиционные политические акции, которые легко счесть "грубо нарушающими общественный порядок". Но не только - речь может идти и об индивидуальных "нарушениях". И в этом случае следует подчеркнуть, что если нарушитель матерился на улице или как-либо буйно себя вел из антиконституционных идейных соображений, в том числе, например, по мотиву расовой ненависти, то все равно предусмотренные наказания совершенно непропорциональны общественной опасности его действий. Представить поголовное осуждение "идейных хулиганов" затруднительно. Так что новая формулировка ст. 213 УК РФ создает новый инструмент принципиально избирательного правоприменения.

Поправки существенно изменили определение самой экстремистской деятельности и в целом - явно к лучшему, хотя бы - в юридико-техническом смысле.

Во-первых, в него были внесены все преступления, совершенные по мотиву ненависти, в новом, широком понимании (как он описан в ст. 63 УК РФ). Это фиксировало, наконец, то, что и так было интуитивно понятно с 2002 года - антиэкстремистское законодательство направлено против любых преступлений и правонарушений "идейной" мотивации, включая те, что традиционно называются "преступлениями ненависти" (hate crime), но не ограничиваясь ими.

Во-вторых, целый ряд пунктов был изъят из определения. Можно предположить, что одни были признаны слишком неопределенными, другие - дублирующими друг друга, третьи - относящимися фактически к иным сферам регулирования. В скобках я могу лишь указать наиболее вескую, на мой взгляд, причину изъятия. Вот эти изъятые пункты (некоторые из них были добавлены всего лишь годом раньше):

- подрыв безопасности Российской Федерации (формулировка была крайне неопределенной);

- захват или присвоение властных полномочий (это деяние, как правило, не имеет никакого отношения к политической или иной вражде; если же говорить о гипотетическом политическом мятеже, то его участники, видимо, будут наказаны как-то иначе);

- унижение национального достоинства (эта неудачная формулировка, апеллирующая к какому-то специфическому и неопределенному виду достоинства, давно удалено из ст.282 УК РФ);

- осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы (поглощено общим понятием преступлений по мотиву ненависти);

- создание незаконных вооруженных формирований (фактически рассматривается в отдельном антитеррористическом законодательстве);

- посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (то же);

- применение насилия в отношении представителя государственной власти, либо на угрозу применения насилия в отношении представителя государственной власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей (то же; теперь экстремизмом не является, как это было в течение года до того, любое насилие, примененное в любых обстоятельствах к любому чиновнику или милиционеру, что было явным абсурдом).

Очень важно также, что "обоснование и оправдание экстремистской деятельности" перестали пониматься как экстремизм. Исчез пункт, создававший потенциальную возможность бесконечно расширять круг "экстремистов" за счет тех, кто за них вступается.

Были немного улучшены некоторые другие пункты:

- пункт о нарушении равноправия граждан был еще более приближен к ст. 136 УК РФ ("Дискриминация"), хотя в целом этот пункт в законе - явно лишний;

- в пункт о насильственном "воспрепятствовании законной деятельности органов государственной власти" были добавлены также "органы местного самоуправления, ... общественные и религиозные объединения или иные организации", т.е. теперь этот пункт защищает не только чиновников;

- экстремизмом на выборах считаются теперь помехи не только избиркомам, но и самим гражданам.

С другой стороны, из одного из наименее внятных пунктов определения - о "разжигании розни" по тому или иному групповому признаку - была изъята оговорка о связи с насилием или призывами к насилию, относившаяся к "разжиганию социальной розни". Неопределенность последнего понятия без этой оговорки чревата злоупотреблениями.

Однако, возбуждение/разжигание политической или идеологической вражды в определение экстремизма все же не попали, как не попали они и в состав ст. 282 УК РФ, то есть сама по себе политическая и идеологическая критика не криминализуется и "даже" не считается экстремизмом.

Стоит отметить и некоторые частные, но важные нововведения. Если начинать с негативных, то, во-первых, это необходимость под угрозой штрафа (ст. 13.15 КоАП) при любом упоминании организации, признанной экстремистской, оговаривать наличие судебного решения. Во-вторых, это расширение права прослушивания телефонных разговоров: с подозреваемых и обвиняемых в тяжких и особо тяжких преступлениях - также и на тех, кого подозревают в преступлениях средней тяжести (таковых - большинство, в том числе и среди преступлений экстремистской направленности). Отметим, что та же норма в ст. 8 закона "Об оперативно-розыскной деятельности" распространяет данную возможность также и на "лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях", то есть на очень широкий круг людей.

С другой стороны, правоохранительным органам была прямо запрещена провокация как метод расследования, причем по любым уголовным делам, а не только по имеющим отношение к экстремизму. Закон провозгласил обязательной публикацию списка организаций, запрещенных или ликвидированных за экстремистскую деятельность, но кто именно это должен делать, не установил, и список до сих пор не публикуется. [10]

Распространение материалов, признанных судами экстремистскими, является теперь административным правонарушением (ст.20.29 КоАП), только если оно "массовое", хотя этот термин КоАП не определяет. Кстати, с июля в "Российской газете" начал публиковаться федеральный список экстремистских материалов, что сделало возможным применение этой статьи. Ранее было бы трудно доказать, что гражданин мог знать о судебном запрете того или иного материала; сейчас список более или менее доступен ( в "Российской газете"); официальная публикация неполна, но ст.20.29 КоАП отсылает именно к этому списку, а не к реальному списку судебных решений (так что некоторые запреты фактически не действуют [11]).

Важно отметить, что в санкциях за это правонарушение, кроме ареста до 15 суток, штрафов и конфискации оборудования и материалов, появилась и такая мера, как приостановление деятельности организации на срок до 90 суток (если, конечно, виновна организация, а не частное лицо). Такой организацией (в законе - "юридическим лицом") может оказаться, видимо, и СМИ.

Это же правонарушение включается в список тех, которые ограничивают пассивное избирательное право, в соответствии со ст. 4 закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" (и аналогичных статей законов о выборах Президента и Государственной думы), и без того существенно ограниченное поправками 2006 года. [12]

В целом, поправки 2007 года качественно улучшили определение экстремистской деятельности. Хотя в нем осталось немало несообразностей, теперь оно стало заметно операциональнее и содержит меньше пунктов, направленных на неправомерное ограничение гражданских прав и свобод.

Однако, при этом понятие "экстремизм" окончательно растворило в себе понятие "преступление по мотиву ненависти", развитием которого оно изначально претендовало стать. И так как до сих пор эта тенденция приводила преимущественно к искажению правоприменения, после поправок 2007 года того же можно ожидать и дальше, и даже в большем масштабе.

Хотя, конечно, речь не будет идти о сколько-нибудь массовых репрессиях с использованием антиэкстремистского законодательства. Во-первых, это связано с неповоротливостью правоохранительной системы. Во-вторых, и это главное, антиэкстремистское законодательство принципиально рассчитано на избирательное применение, и судя по имеющейся практике, скорее не на подавление, а на запугивание. [13]


Автор выпуска:
Александр Верховский

Редакция бюллетеня:
Валентин Гефтер, Юрий Джибладзе, Лев Левинсон

Менеджер проекта,
компьютерная верстка, рассылка,
взаимодействие с читателями:

Евгения Зусман

Проект осуществляется:
Центром развития демократии и прав человека,
Институтом прав человека


Адрес электронной почты:
obzor_zakonov@demokratia.ru

Ежемесячный бюллетень неправительственных организаций
"Законотворческий процесс в Государственной Думе: правозащитный анализ"
выпускается Центром развития демократии и прав человека
и Институтом прав человека

при поддержке National Endowment for Democracy

Русская версия выпускается с марта 2000 г.
Английская версия выпускается с мая 2002 г.



Примечания

[1] Первоначальную (и не идентичную) критику этого закона см. в: Левинсон Лев. С экстремизмом будут бороться по-сталински. Российский бюллетень по правам человека. 2002. N 16; Верховский А. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? М.: 2002. С. 105—118.

[2] Верховский Александр, Кожевникова Галина. Три года противодействия // Цена ненависти. Национализм в России и противодействие расистским преступлениям. М.: Центр "СОВА", 2005. С. 111-129.

[3] Тогда эти поправки вызвали критику в первую очередь со стороны не оппозиционных политиков, а правозащитников: Российские правозащитники выражают серьезную озабоченность новой опасной поправкой к антиэкстремистскому законодательству // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия. 2006. 29 июня. См. также: Верховский А. Понятие "экстремизм" угрожающе расширяется // Там же. 2007. 28 июня; Он же. Антиэкстремистские поправки приняты в третьем чтении. Изменилось немного // Там же. 2007. 8 июля; Левинсон Л. О клевете на существующий строй // Законотворческий процесс в Государственной думе: правозащитный анализ. 2006. 10 ноября. N104.

[4] Подробнее о самом законодательстве и его изменениях и динамике правоприменения см.: Верховский А. Антиэкстремистское законодательство и его применение // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия. 2007. 10 сентября.

[5] Комментарий см.: Левинсон Л. Забота о молодежи // Законотворческий процесс в Государственной думе: правозащитный анализ. 2007. 23 января. N107.

[6] Эти отклики опубликованы: Думцы снова хотят ужесточить наказание за экстремизм // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия. 2007. 16 мая.

[7] В англо-саксонской традиции hate crime определяется как преступление совершенное против жертвы, выбранной по признаку реальной или предполагаемой принадлежности к определенной группе, этнической, религиозной, гендерной и т.д. В российской правовой традиции значение имеет мотив преступника, а не принцип выбора им жертвы. В дискуссиях об экстремизме уже давно возникали идеи расширить понятие мотива ненависти, и вот это наконец произошло.

[8] Полный текст приговора см.: Приговор Борису Стомахину // Там же. 2006. 30 ноября.

[9] С декабря 2003 года. До этого формулировка ст.213 УК была шире, но все равно предполагала "применение насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожение или повреждение чужого имущества".

[10] Список известных судебных решений см.: Список организаций, признанных российскими судами экстремистскими // Там же. 2007. 2 ноября.

[11] Вероятно, по чьей-то забывчивости, хотя трудно что-то утверждать определенно. К счастью, в опубликованный список пока не попали запрещенные книги турецкого богослова Саида Нурси (Прим. конца 2007 г.: с тех пор попали).

[12] Достаточно сказать, что кандидат может быть отстранен от участия в выборах за "экстремистское высказывание", сделанное до четырех лет назад (правда, норма применима к высказываниям, сделанным только после 2006 года).

[13] Подробнее см. хронику событий в разделе "Неправомерный антиэкстремизм" на сайте Центра "СОВА". Конечно, прямое подавление тоже возможно. Примером может служить практика массового изъятия газет, листовок и других материалов по одному только подозрению в экстремизме (сперва у "Другой России", а потом и у СПС). Но это - скорее злоупотребление законом.