23 ноября 2015 года Московский городской суд удовлетворил иск Министерства юстиции РФ о ликвидации Саентологической церкви Москвы. Решение было принято в том числе на основании религиоведческой экспертизы, выполненной заведующей кафедрой религиоведения Казанского (Приволжского) федерального университета Ларисой Астаховой. Суду были представлены тексты еще нескольких экспертиз, однако их суд не принял во внимание (см., например, экспертные заключения М. Смирнова, С. Иваненко, В. Винокурова и С. Щербака, Ю. Тихонравова).
Многие специалисты высказали целый ряд критических замечаний к экспертному заключению Л. Астаховой. Публикуем отзыв кандидата философских наук, директора Центра изучения и развития межкультурных отношений Юрия Тихонравова.
1. Имитация научности
В конце 1994 года всемирно известный учёный, профессор физики Нью-Йоркского университета и математики Лондонского университета, Алан Дэвид Сокал написал текст под названием “Преступая границы: К вопросу о трансформативной герменевтике квантовой гравитации” («Transgressing the Boundaries: Towards a Transformative Hermeneutics of Quantum Gravity»). В целом это был абсолютно бессмысленный набор слов, причём некоторые из них были научными терминами. По сути, это была сатира и пародия, известная в мировой науке как “Мистификация Сокала”. Текст был послан в известный научный журнал Social Text, который, ничего не зная о мистификации, опубликовал её в специальном выпуске 1996 года, посвящённом научным войнам (см. Sokal, Alan D. (November 28, 1994). "Transgressing the Boundaries: Towards a Transformative Hermeneutics of Quantum Gravity". Social Text #46/47 (spring/summer 1996). Duke University Press. P.217–252). Прошу обратить внимание на упоминание герменевтики в названии.
Есть все основания считать, что так называемое «Заключение судебной религиоведческой экспертизы по гражданскому делу №2-5387/14», выполненное Л.С.Астаховой, является такой же мистификацией, только высмеивающей не научные журналы, а судебные процессы, привлекающие экспертов для выяснения относимости того или иного объединения к религиозным.
Связь с мистификацией Сокала подтверждается следующим любопытным обстоятельством: из восьми методов, зачем-то перечисленных в начале текста, далее как-либо упоминается только один, и это как раз герменевтика (на с.12, где говорится, что применение герменевтического метода затруднено, и на с.19, где сам метод также никак не показан). Ещё раз обратим внимание, что мистификация Сокала также говорит о герменевтике – в своём названии.
В целом этот характерный для недобросовестных ученических работ принцип – упомянуть о чём-либо для вида, но никак не использовать это в работе – последовательно реализуется во всём тексте Л.С.Астаховой и основательнее всего свидетельствует о его имитационном характере. Это касается прежде всего методов, терминов, научных трудов, а также сведений об условиях проведения «экспертизы».
Научные методы перечислены, но ни один из них не применён. Некоторые из этих методов и в принципе не могли быть использованы. Например, “измерение социально-значимых признаков объекта” (с.5) предполагает социологическое исследование. Автор же написал, что “не усмотрел необходимости личного присутствия в организации» (с.11), то есть отказался посещать объект. А ведь именно это необходимо для социологических исследований и измерений.
Из семнадцати терминов, которым зачем-то даны дефиниции, далее в тексте вообще не упоминаются семь, то есть почти половина. О связи этих терминов с задачами исследования можно только догадываться.
Из двадцати восьми наименований научных работ в списке литературы в самом тексте процитировано только одно: Религиоведение. В.Ю.Лебедев, А.М.Прилуцкий, В.Ю.Викторов. Москва, Юрайт, 2013. И это учебник для студентов, базовый курс. В этот список включены также две моих работы: монография «Судебное религиоведение» и статья «О методике религиоведческой экспертизы». Но в самом «исследовании» нельзя обнаружить ни их упоминания, ни следов их использования, ни даже признаков знакомства автора с ними. Заметим также, что в данном списке литературы смешаны научные работы, правовые акты и саентологический глоссарий.
При этом в данном списке есть только одна работа, посвящённая новым религиозным движениям, к которым религиоведы относят саентологию, но она, эта работа, также никак не используется в «исследовании», и сам этот термин («новые религиозные движения») ни разу не упомянут.
Зато подробно рассказано, в каком помещении находился «эксперт» и на каком компьютере он всё напечатал, как будто это могло каким-либо образом повлиять на характер и результат религиоведческого исследования.
Всё это ярко свидетельствует об имитационном, пародийном, сатирическом характере текста Л.С.Астаховой, которая, очевидно, является продолжательницей дела А.Д.Сокала.
2. Отсутствие фактов
Научный аппарат, которым пользуется современная наука (требования к оформлению ссылок, цитат и проч.), имеет религиозное происхождение: он был создан в Средние века церковными апологетами для борьбы с еретиками, которые искажали Библию. Мистификация Л.С.Астаховой выполнена нарочито небрежно, названия цитируемых текстов порой искажены. Например, в список включён текст “Церковь Саентологии: церемонии венчания”, а в самом “исследовании” цитируется “Саентологические церемонии венчания”. Остаётся только догадываться, один и тот же это текст или разные. Большой пассаж о динамиках (с.15-16), оформленный как цитата, вообще не подкреплён ссылками – просто сказано, что «данные описания восьми динамик присутствуют практически в каждой книге из списка исследуемых материалов”. Подобные оправдания как минимум настораживают, особенно если учесть, что в тексте допускаются и прямые искажения исследуемых писаний саентологии (о чём ниже).
При этом эмпирическое, полевое исследование полностью отсутствует. Автор не только отказалась лично посещать объект исследования, но и пренебрегла бывшими в её распоряжении и перечисленными почему-то в списке литературы видеоматериалами (они упоминаются в тексте, но никак не анализируются).
Пренебрежение научным аппаратом в сочетании с отсутствием эмпирического исследования привели к тому, что в «исследовании» Л.С.Астаховой отсутствуют факты. Есть только их грубая имитация.
Писание саентологии – это сотни книг, более трёх тысяч лекций и около 100 фильмов, объём которых – десятки миллионов слов (Does Scientology have a Scripture? // www.scientology.org/faq/background-and-basic-principles/does-scientology-have-a-scripture.html; Scripture and symbols of the Scientology Religion // http://www.bonafidescientology.org/Chapter/04/index.htm). У Л.С.Астаховой указаны только тридцать шесть саентологических публикаций (книг и брошюр), учитывая, что в п. 30 списка литературы почему-то вошли сразу четыре брошюры. Однако из этих тридцати шести в тексте затрагиваются только восемь, то есть 25%, причём из двадцати семи цитат двенадцать, а это почти половина, взяты из одной книги – “Саентологическая религия: истоки, церемонии, проповеди и службы”. Из восьми включённых в список видеозаписей в тексте не проанализирована ни одна.
Приводимые цитаты не осмысляются. Из двадцати семи цитат саентологических писаний восемнадцать, то есть две трети, вообще никак не комментируются. Остальные сопровождаются кратким выводом в одно предложение, и этот вывод никак не обосновывается.
Как сказано выше, имеются и прямые несоответствия. Так, цитата о «базовой цели саентолога» (с.15) со ссылкой на «Введение в саентологическую этику» попросту отсутствует в данном тексте, то есть является ложной.
Контекст цитат также нигде не указывается. Из-за этого все оценки автора вступают в противоречие с теми частями цитируемого текста, которые были им опущены. То есть фактически автор вырывает цитаты из контекста и искажает их смысл, порой до полностью противоположного. Например, цитата из книги «Саентологическая религия: истоки, церемонии, проповеди и службы» (с.355) следует, вероятно, как иллюстрация, за утверждением автора о расхождении между организационной моделью саентологии и традиционной для России моральной системой. Из вырванной из контекста цитаты может следовать, будто прощение ниже способности не меняться (с.15). При этом автор «забывает» прочесть весь фрагмент, где говорится о способности не поддаваться ненависти, то есть не меняться в фундаментально худшую сторону.
Вместе с тем, в мистификации присутствуют целиком выдуманные «факты». Например, говорится, что в саентологии человек становится тэтаном, переставая быть Homo Sapiens (c.16, тж. с.17), в то время как даже приведённые в тексте Л.С.Астаховой обрывочные цитаты говорят о том, что в саентологии человек уже есть тэтан (тут же на с.17). Более того, автор упоминает некий присутствующий в саентологии «режим Бога», который отсутствует в каких-либо саентологических текстах и является всецело выдумкой «исследователя».
Оценки автора, которыми заменены факты, противоречат и общему контексту саентологических писаний, бóльшая часть которых, как уже сказано, вообще осталась вне авторского внимания. Так, почти все основные выводы мистификации основаны на утверждении, будто в саентологии осуждается вера. Между тем, согласно саентологическим писаниям, вера есть “сильная убеждённость в чём-то (например, в религии), основанная на духовном осознании, а не доказательствах” (Дианетика групп, 1951), и более того – «вера соответствует идеальному положению на шкале «вера-неверие» (Саентологическая религия: истоки, церемонии, проповеди и службы, с.200).
Всё вышесказанное безусловно свидетельствует о том, что
рассуждения и выводы «экспертизы» ни на чём не основаны, они игнорируют
реальность, а порой противоречат ей, и являются грубой мистификацией.
3. Отсутствие логики
Даже если бы в «экспертизе» имелись подлинные факты и не было инсинуаций, её всё равно нельзя было бы считать настоящей научной работой и тем более экспертизой, поскольку в рассуждениях автора отсутствует логика. Всякий факт является доказательством, только если он соответствующим образом осмыслен и вписан в систему аргументации. Как уже сказано, автор вообще пренебрегает такой работой, но и в той части, которая наполнена чистыми рассуждениями, пусть и фантастическими, отсутствует связность мысли, выводы никак не следуют из посылок, противоречат друг другу, не соблюдается закон тождества – один из основных принципов логики.
Для начала автору следовало бы дать определение религии, которое он применяет, чтобы оценить, относится ли к данному понятию саентология. В науках о религии существует более 250 таких определений (см. Яблоков И.Н. Проблема определения религии // История религии. В 2-х томах. Т.1. Учебник / В.В. Винокуров, А.П. Забияко, З.Г. Лапина и др.; Под общей ред. И.Н.Яблокова. М.: Высшая школа, 2002. С.17–28). Некоторые религиоведы вообще отрицают возможность подобного определения. Уже само наличие такого многообразия мнений ясно показывает абсурдность и произвольность всякой «религиоведческой экспертизы» по данному вопросу. Но автор данной мистификации идёт дальше и не только берёт произвольно одно из определений, но путается сразу в нескольких, причём довольно расплывчатых.
Сначала религия определяется как «одна из сфер духовной и практической жизни людей, в качестве одного из главных элементов которого выступает религиозное сознание, которое чаще всего (выделено мной – Ю.Т.) носит практическое выражение в вере в существование «иного» мира/миров, сил и существ, обладающих особыми качествами/способностями» (с.6). Тут же, на этой же странице, без комментариев приводится определение религии как веры в сверхъестественное. А ближе к концу текста говорится, что религия – «это система ориентаций в иерархически упорядоченных мирах» (с.23). Какое из определений выбирает и применяет автор, можно только догадываться.
В то же время автор определяет в качестве фундаментального признака религии её принципиальную асоциальность. Автор противопоставляет религиозное и социальное, как будто это однородные понятия и как будто деятельность или институт могут быть либо религиозными, либо социальными (так же как, например, предметы могут быть либо зелёными, либо круглыми). То, что всякий религиозный феномен имеет социальное измерение и, наоборот, всякий социальный феномен имеет измерение религиозное, автора нисколько не смущает. В этом противопоставлении Л.С.Астахова доходит до того, что декларация законопослушности саентологов оценивается как признак отсутствия религии (с.18). То есть с точки зрения автора религией может быть только то, что не согласуется с правами и юридическими кодексами общества. Однако в следующем же абзаце (с.19) в саентологии каким-то таинственным образом усматривается “потенциальное желание сформировать установку на допустимость насильственного внедрения любой необходимой обществу технологии”.
В то же время вдруг возникает понятие «естественной религии»: «Эксперт-религиовед предлагает охарактеризовать описанную в материалах технологию как «естественную» по аналогии с так называемой «естественной религией», в силу того, что она выводит постулаты из человеческой природы” (с.11). То есть саентология каким-то образом, аналогична религии, что должно обозначать, что саентология и есть религия, а именно «естественная религия», или «естественная технология». Хотя обоснования этому выводу в тексте мы не найдём, так же как пояснений насчёт неестественных, противоестественных, сверхъестественных или искусственных технологий.
Не удовлетворившись применением нескольких туманных определений, автор пытается опереться на самоопределение саентологии, заявляя, что “принцип самоопределения обычно считается базовым при установлении идентичности в религиоведении” (с.13). Проигнорировав чёткие заявления саентологических писаний, что саентология есть религия (см.: Ability. Журнал Дианетики и Саентологии, основной выпуск 1, 1955, середина марта «Руководство для саентолога по распространению материалов»; БОХС от 21 июня 1960 «Религиозная философия и религиозная практика»; ИП ОХС от 29 октября 1962 «Религия»; Информационное письмо ОХС от 16 января 1963 «Наша роль в мире»; ИП ОХС от 12 февраля 1969 «Религия»; ИП ОХС от 20 сентября 1981П «Новые дефиниции слов «Дианетика» и «Саентология»; ИП ОХС от 21 февраля 1991 «Влияние религии в обществе»), автор объявляет саентологию философией, как будто религия и философия – это исключающие друг друга характеристики.
Итогом всех этих метаний становится следующий вывод: “Таким образом, можно говорить о наличии ряда признаков вероисповедания, однако они не представлены в исчерпывающем виде как религиозные, и в большей степени схожи с социальными формами деятельности” (с.23). То есть саентология вроде бы религия, но автор до конца не уверен.
Аналогичная путаница наблюдается и в отношении ряда других важных категорий. Например, вероисповедание определяется как система представлений о мироздании и месте человека в нём и тут же как религиозное объединение (с.20). На с.6 “эзотеричные тексты” обозначают “направленные внутрь организации, существующие для обеспечения её внутренней жизни”. Таким образом, например, должностные инструкции судов общей юрисдикции или Минюста также оказываются эзотеричными (см. тж. с.11). Но уже на с.8 “эзотеризм – совокупность тайных учений и практик”. На одной и той же странице (с.22) заявляется, что веры в саентологии нет, и в то же время, что она там есть.
Наконец, «эксперт» не может (или не хочет) определиться, кто он – религиовед, правовед или богослов. Бог вдруг объявляется одним “из ключевых религиоведческих понятий” (с. 8). И сам «исследователь» говорит, что оценивает развитость тех или иных элементов учения “с религиозной точки зрения” (с. 12). Но в конце текста богослов вдруг оборачивается правоведом, толкующим внутренние и международные правовые акты. После цитаты из постановления суда по делу «Саентологическая церковь г. Москвы против России» от 5 апреля 2007 г., где предписывается религиозная нейтральность государства, вдруг следует никак не связанный с нею вывод о недопустимости сравнения религий (с. 25). Между тем, автор постоянно сравнивает саентологию с другими религиями, а именно с теистическими (забывая, правда, о нетеистическом буддизме).
Весь пассаж о товарных знаках (с. 27-29), где религиовед пытается стать правоведом, ниже всякой критики. Законодательство о товарных знаках распространяется на товары (те или иные классы товаров), а не на религиозную деятельность, поэтому регистрация товарных знаков в принципе никак не может ограничивать свободу совести граждан.
Обобщая сказанное в этой части, следует сказать, что «экспертиза» представляет собой хаотичный поток сознания, который по сути является пародией, сатирой на научный текст.
Вывод
Так называемое «экспертное заключение», лишённое методологии, фактической основы и логики – это не что иное, как мистификация, выполненная в жанре фельетона и призванная показать суду абсурдность обращения к «экспертам» в данном вопросе. Эта задача решена автором, Л.С.Астаховой, безукоризненно.
