Первое предложение, которое содержится в законопроекте, связано с предоставлением права выступать в качестве доверительного управляющего некоммерческой организации в организационно-правовой форме фонда. Это сделано для того, чтобы религиозные организации имели возможность, особенно в случаях, когда это связано с масштабной финансово-хозяйственной деятельностью, не самостоятельно заниматься сложными операциями по управлению имуществом, а перепоручить эту работу специально созданной НКО. В ныне действующей редакции Гражданского кодекса доверительным управляющим может быть только индивидуальный предприниматель или коммерческая организация. Эта поправка представляется вполне разумной, она позволит религиозным организациям действовать более эффективно. Соответствующее изменение законопроектом вносится и в ст. 18 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».
Второе предложение законопроекта уточняет положение ст. 222 ГК РФ относительно самовольных построек. Дело в том, что в июле прошлого года эта статья была существенно дополнена четвертой частью, согласно которой органы местного самоуправления могли самостоятельно во внесудебном порядке признавать постройки самовольными и сносить их. Нынешний законопроект уточняет, что внесудебный порядок сноса не применяется к самовольным постройкам, являющимся имуществом религиозного назначения, а также предназначенным для обслуживания имущества религиозного назначения и (или) образующих с ним единый монастырский, храмовый или иной культовый комплекс. Такая постройка может быть признана самовольной и снесена только по решению суда. То есть законодатель начал с того, что летом расширил возможности без суда сносить постройки, признаваемые самовольными, а теперь снова ограничил — применительно к имуществу религиозного назначения.
Хотелось бы обратить внимание на два момента. Во-первых, появление нормы о внесудебном порядке сноса самовольных построек вызвано реальной проблемой. Судебное разбирательство о сносе может тянуться годами и всё это время самовольная постройка продолжает существовать и занимать земельный участок, иногда создавая угрозу жизни и здоровью граждан или иным образом препятствуя нормальной жизни. Поэтому возникла необходимость более быстрыми темпами решать вопрос о сносе. Но право органов местного самоуправления принимать решение о сносе во внесудебном порядке чревато ошибками, произволом или даже коррупцией. Поэтому есть доводы и в пользу внесудебного порядка сноса, и против такого нововведения.
Во-вторых, внесудебный порядок сноса предлагается не распространять на имущество религиозного назначения и приравненное к нему. В том числе это касается поклонного креста или часовни, самовольно сооруженных гражданином, группой граждан, общественной или коммерческой организацией, а не только религиозными организациями. Сносить объект религиозного почитания, даже самовольно построенный, лучше всё-таки на основании решения суда. В этом случае больше надежды на справедливое разбирательство. Но вот если речь идет о каких-нибудь самовольно построенных гаражах, складах и т.п. «предназначенных для обслуживания имущества религиозного назначения», непонятно, почему их надо защищать от внесудебного сноса больше, чем какие-то другие самовольно построенные гаражи или склады.
Далее, законопроектом дополняется ст. 10 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». С точки зрения юридической техники я не уверен, что дополнение сделано грамотно. Ст. 10 посвящается требованиям к содержанию Устава религиозной организации. А в новых пп. 3 и 4, которые должны, по мысли авторов законопроекта, появиться в этой статье, говорится об определенных ограничениях прав религиозных организаций совершать сделки с принадлежащим им имуществом. На мой взгляд, более уместно было бы поместить эти пункты не в ст. 10, а в ст. 21 этого закона («Право собственности религиозных организаций»), поскольку распоряжаться можно, как правило, тем имуществом, которое принадлежит религиозной организации на праве собственности.
Теперь более существенное замечание. Положения предлагаемых законопроектом пп. 3 и 4, если брать их генезис, восходят к малоизвестному внутрицерковному документу, который был принят Священным Синодом Русской православной церкви в 2011 году и называется Положение «О едином порядке владения, пользования и распоряжения недвижимым и особо ценным движимым имуществом религиозных организаций Русской православной церкви». Этого документа я не вижу на официальном сайте РПЦ, он был опубликован только в Журнале Московской патриархии в июле 2012 года. И терминология, и основные ограничения, которые предлагается ввести в закон «О свободе совести…», практически заимствованы из этого внутрицерковного документа. Смысл ограничений в том, что религиозная организация не может ничего продать, сдать в аренду, совершать иные сделки с имуществом без «письменного согласия органа религиозной организации, уполномоченного уставом религиозной организации на письменное согласование таких сделок». Сделки, совершенные без такого согласия, будут считаться ничтожными. Понятно, что под этим органом разработчиками законопроекта мыслился прежде всего епархиальный архиерей РПЦ, который, согласно типовому Уставу прихода РПЦ, является «высшим (руководящим) органом управления прихода». Но как применять требования законопроекта к тем религиозным организациям, руководители которых вправе самостоятельно заключать сделки? Руководитель должен будет сам себе выдавать письменное согласие? Или его подпись под сделкой будет равноценна этому письменному согласию? Или авторы законопроекта просто не думали о том, что существуют иные религиозные организации, кроме православных приходов?
Фактически можно сказать, что теперь и на законодательном уровне предлагается еще более ужесточить контроль централизованных религиозных организаций над имуществом местных религиозных организаций. До некоторой степени это, может быть, и правильно применительно к тем конфессиям, где есть жесткая иерархическая пирамида и где то, что совершается в приходах, может совершаться только с разрешения правящего архиерея. Но законы пишутся для всех религиозных организаций. А для тех религиозных меньшинств, где есть больший демократизм в управлении, такое ограничение прав местных религиозных организаций распоряжаться своим имуществом вряд ли столь же правильно. Хотя, конечно, в законопроекте делается оговорка о том, что такое ограничение права местной организации должно быть заложено и в её Уставе, а не просто навязывается без разбора всем конфессиям в силу самого положения закона.
Еще один существенный момент: в законопроекте говорится, опять же с использованием терминологии, заимствованной из вышеупомянутого документа РПЦ, что «недвижимое имущество богослужебного назначения, включая объекты культурного наследия, и особо ценное движимое имущество богослужебного назначения, находящееся в собственности религиозной организации, могут отчуждаться религиозной организацией исключительно в государственную или муниципальную собственность либо в собственность религиозной организации соответствующей конфессиональной принадлежности». Дальше идет интересная фраза: «Критерии отнесения имущества религиозной организации к особо ценному движимому имуществу богослужебного назначения определяются внутренними установлениями религиозной организации». Хочу обратить внимание, что у нас в ст. 21 закона «О свободе совести…» в п. 5 говорится: «На движимое и недвижимое имущество богослужебного назначения не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов. Перечень видов имущества богослужебного назначения, на которое не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов, устанавливается Правительством Российской Федерации по предложениям религиозных организаций».
То есть у нас в законе уже есть упоминание об имуществе богослужебного назначения, которое нельзя продать с молотка для покрытия долгов религиозной организации по требованию кредиторов. Но там предполагается, что правительство РФ установит, какого вида имущество является богослужебным. Ну, например, чтобы нельзя было сказать, что автомобиль или какая-то компьютерная техника – это тоже имущество богослужебного назначения, поэтому по требованию кредиторов распродать его нельзя. Но за все года, начиная с 1997-го, когда был принят закон «О свободе совести…», правительство так и не выпустило тот перечень, к которому нас отсылает закон. И пока не очень понятно, как будут стыковаться эти два положения, когда виды имущества богослужебного назначения, которое нельзя продавать за долги, устанавливает правительство, а какое имущество является «особо ценным богослужебного назначения», так что его нельзя отчуждать (продавать, дарить и т.п.) никому, кроме как в государственную или муниципальную собственность либо в собственность религиозной организации, определяет сама религиозная организация.
В ст. 21 предлагается включить определение имущества религиозного назначения, данное в Федеральном законе от 30.11.2010 года «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения…». Если мы откроем закон, то увидим, что в ст. 2 там говорится следующее: «Для целей настоящего Федерального закона используются следующие основные понятия: 1. Имущество религиозного назначения…», и далее идет то же самое определение, которое сейчас предлагается включить в текст закона «О свободе совести…».
Это связано с тем, что до настоящего времени у нас в разных законодательных актах существует разнобой в терминологии. Закон о передаче имущества говорит, что определение имущества религиозного назначения мы даем, но не универсальное, а только для целей настоящего закона. В других законах мы можем увидеть кроме термина «имущество религиозного назначения» понятия «предметы религиозного назначения», «имущество, используемое для осуществления религиозной деятельности», это Налоговый кодекс, «здания, строения и сооружения религиозного назначения», тоже Налоговый кодекс, и, опять-таки, уже упоминавшееся «имущество богослужебного назначения». Единого определения, что такое имущество религиозного назначения, нигде, кроме как в законе «О передаче…», не было. Сейчас это определение из специального закона переносят в базовый закон «О свободе совести…». Теперь определение имущества религиозного назначения приобретет универсальный характер.
