Александр Журавский в статье Религиозный экстремизм: реальность или фикция? определяет религиозный экстремизм как крайнюю (и необязательную) форму развития религиозного фундаментализма. Экстремизм может перерастать и в терроризм, но автор все же не уверен в том, что терроризм можно считать религиозным.
Автор настаивает, что в экспертной среде термин "религиозный экстремизм" может и должен употребляться несмотря на свою неполиткорректность (чего не могут себе позволить политики или правозащитники.

Александр Верховский в статье Кто здесь крайний. Российский "религиозный радикализм" в определениях разбирает разные варианты употребления термина, указывает на неизбежные противоречия и, перейдя к возможным юридическим последствиям, призывает употреблять термин "экстремизм" (в т.ч. и религиозный) в смысле достаточно узком, чтобы достичь максимально эффективного и безопасного для граждан правоприменения.

Редакция газеты "НГ-Религии" провела круглый стол, в котором приняли участие, в частности, известные исламоведы Александр Игнатенко и Алексей Малашенко, руководитель департамента Министерства юстиции РФ по делам общественных и религиозных объединений Александр Кудрявцев и заместитель председателя комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Андрей Себенцов.
А. Игнатенко предложил термин "религиозный экстремизм" использовать только в очень узком смысле - в связи с конкретной организацией: не исламизм, не ваххабизм, а "усамизм".
А. Кудрявцев, А. Себенцов и А. Малашенко сочли, что термин и вовсе употреблять не следует, а следует говорить только о конкретных экстремистских действиях независимо от наличия религиозной мотивировки.
Дальнейший спор был скорее об акцентах: Игнатенко настаивал на тесной связи крайней пропаганды и последующий крайних действий, а Малашенко призывал "относиться к этому вопросу, как к детской болезни, и врачевать ее мягко и тактично".
Был затронут и вопрос о правоприменении. А. Себенцов высказал сомнение в применимости закона "О противодействии экстремистской деятельности", приведя в пример подпадающие под него высказывания о. Димитрия Смирнова, отвечающего в Патриархии за связи с силовым структурами, - неужели за эти высказывания надо преследовать Московскую Патриархию, а не лично о. Димитрия?