Ответом на статью Михаила Леонтьева стала публикация Лилии Шевцовой "Вперед, в прошлое! Или Манифест стагнации". Автор отмечает, что публикации, подобные леонтьевским, примечательны тем, "что автор или авторы, как будто зная такое, чего мы с вами не знаем, намекают нам, что президент Путин после своего переизбрания не собирается осуществлять тот курс, который он обещал в своем предвыборном программном выступлении 12 февраля 2004 года". Предложение М.Леонтьева, по его самоопределению - "цивилизованный реванш", "а по существу очередная версия авторитарно-государственнического курса" (выделено автором - ред. ). Резкое же несоответствие между президентскими декларациями и реальным курсом заставляет задуматься над тем, насколько существенны эти намеки.

Л.Шевцова согласна с М.Леонтьевым лишь в одном: в современной России невозможны ни возвращение к "олигархическому" режиму, ни "левый реванш". Однако это не исключает "повторения ельцинизма как фаворитизма и формирования новой "политической семьи", а крайняя дискредитация либерального курса и деморализация основных его идеологов заставляет глубже задуматься над будущим курсом В.Путина. "Судя по всему, сегодня в российских политических кругах энергично идет синтез авторитаризма, экономических реформ и державничества, которое, однако, не должно отпугивать Запад. Словом, формируется новый традиционализм, на сей раз без коммунистической шелухи. Под "традиционализмом" я понимаю акцент на персонифицированную и никем не ограниченную власть лидера во внутренней политике, а также опору на силу в сфере внешней политики".

Основной тезис неотрадиционалистов - "президент Путин в ходе своего первого правления начал восстанавливать государственность. А в своем втором правлении он имеет возможность использовать новое государство для модернизации России и обеспечения для нее достойного места в мире" - по мнению Л.Шевцовой, абсолютно не отрицает либеральной модели развития, особенно если допустить, что "либеральный проект не требует от России и слепо следовать всем западным рецептам".

"Весь вопрос в том, что мы имеем в виду под понятием "сильное" государство - государство с четкими правилами игры, которым подчиняется как общество, так и власть, либо государство, которое живет "по понятиям" и которое контролируется кучкой людей, случайно попавших в кремлевские коридоры? Первый тип государства является государством, в котором правила игры обеспечиваются законом и независимыми институтами. Второй тип государства может обеспечить лишь одно - жизнь без правил". И скатываемся мы, судя по всему, именно ко второму типу, особенно, если учесть, что "претенденты на новую опору Путина рассматривают суверенитет как право на силовое воздействие, не ограниченное правом". Однако такая позиция чревата столь же негативными последствиями, как и "олигархический" режим Ельцина. Вместо сохранения за Россией "внешнеполитической субъектности" она не только загонит государство на задворки мировой политики, но и превратит ее "в международное недоразумение".

Государство, скрепленное волей одного человека однозначно не может быть эффективно экономически, следовательно при укреплении подобного предлагаемому Леонтьевым типа государственности, страну ждет стагнирование.

Усиление авторитарной власти Путина, произошедшее и происходящее сегодня (вне зависимости от взглядов самого президента - ред. ), чревато большими опасностями для него же самого (или для института президентства в России, кому как больше нравится). Путин, концентрируя в своих руках всю полноту власти, загоняет себя в мышеловку. "Каждый раз, когда президент заменяет собой закон либо подменяет собой иную ветвь власти, нам может казаться, что это временный шаг и вскоре возникнут правила, которые будут действовать автоматически. Но они не возникли и не возникнут, пока политический класс возлагает на президента роль выведенного за пределы общества арбитра. Ведь и арбитр может ошибаться, и обязательства арбитра не вечны. Когда Путин покинет Кремль, нет гарантии, что новый лидер останется им верен. Сама практика жизни без правил и в обход принципов порождает временщиков и преемственность, которая заключается лишь в постоянном вычеркивании предыдущей главы развития: Ельцин вычеркнул Горбачева вместе с государством, Путин вычеркнул Ельцина вместе с его режимом. А что сделает преемник Путина? Можно не сомневаться, что он тоже многое вычеркнет хотя бы потому, что при этом государстве только так можно укреплять свою власть".

"Все больше возвышаясь над обществом такого рода, власть теряет точки соприкосновения с действительностью, а это, в свою очередь, порождает угрозу неадекватных решений, особенно если законодательная и судебная власть превратилась в отделы президентской администрации. Естество этой власти таково, что лидер при всех его полномочиях не в состоянии подчинить себе эту тяжеловесную машину, которая неизбежно будет работать прежде всего на удовлетворение своих интересов, а не на миссию лидера. Дальнейшее усиление традиционного государства означает лишь все большее подчинение самого президента потребностям этого государства и обслуживающего его слоя".

Кроме того, "выдавливание из российской политики всех политических сил, кроме бюрократии, создает почву для появления радикализма любого толка - от либерального до левого и националистического. Становление Глазьева в качестве оппонента Путина - тому наглядный пример. Политический вакуум всегда опасен, ибо может стать источником непредсказуемых всплесков".

На сегодняшний день перед Путиным стоят несколько проблем ("вызовов"), которые он должен решить в ходе "сложившихся широких возможностей для прорыва", о которых так охотно рассуждают М.Леонтьев и солидаризующиеся с ним.

Первое - легитимизация власти. Возможность решить эту проблему Путин практически утратил, ибо единственная способ - проведение честных выборов с сильными соперниками - уже невозможен.

Вторая - ответственность, вернее безответственность власти. "В России фактически никто ни за что не отвечает", в том числе и президент, вынесенный за пределы критики. В настоящее время Путин может начать формировать традицию ответственности, например, формируя правительство по принципу парламентского большинства/представительства. "Пусть [в нынешних условиях] это будет явная потеря качества, но приобретение - наконец-то! - принципа. Кто-то же должен быть ответственным в этой стране хоть за что-то!" . (Этого, как мы знаем, уже не произошло - ред. )

Третья - преемственность власти. Если президент действительно не планирует оставаться на третий срок или продлевать себе полномочия, то когда "вся эта рать, которая висит на его рейтинге, осознает, что Путин действительно уходит, она немедленно бросится искать преемника, и президенту уже завтра грозит роль "хромой утки". Таким образом у Путина осталось лишь два года для проведения реформ, "а с 2006 года начнется очередной цикл воспроизводства власти - с ним либо без него".

Четвертая - предотвращение похолодания отношений с Западом, к чему все более сносит Россию.

Впрочем сама Л.Шевцова крайне пессимистично оценивает возможности В.Путина: "Признаюсь, что у меня нет особого оптимизма относительно превращения второго президентства Владимира Путина в фактор российской модернизации. Либеральная предвыборная платформа Владимира Путина в свете того, что происходило в последние годы с нашей политикой и властью, больше кажется своего рода "спецоперацией" по успокоению брюзжащих российских либералов и западных кругов, вдруг озаботившихся судьбами российской демократии. Но если президент Путин серьезно размышляет о том, чтобы заявленный либеральный курс сделать своим ориентиром на следующий президентский срок (а следовательно, "спецоперацией" были его действия в 2003 году), то возникает вопрос, на кого он будет опираться в этом своем порыве и сможет ли быть успешным либеральный курс, который будет осуществляться нелибералами".