Во многом периферийная для религиоведения тема религиоведческой экспертизы на самом деле весьма важна, поскольку экспертная работа религиоведов способна непосредственно влиять на религиозную ситуацию как в стране в целом, так и в отдельных ее регионах.
Как известно, религиозная ситуация – это состояние общества, сопряженное с религиозностью его населения. Она отражает наличие, характер и интенсивность религиозных проявлений, динамику и направленность их изменений, характер и степень их воздействия на общество в целом. Поэтому религиозная ситуация включает в себя характеристику не только собственно религиозных, но и тех социальных явлений, которые, не будучи религиозными по своей природе, так или иначе, связаны с религией. В число таких явлений входят общественные настроения, связанные с субъективным самочувствием религиозного и нерелигиозного населения относительно соблюдения и полноты реализации права верующих и неверующих на свободу совести, и степень удовлетворения религиозных потребностей верующих – их правовое и материальное обеспечение.
Следующим дополнительным показателем религиозной ситуации в аспекте массового сознания будет состояние отношений, складывающихся между верующими и неверующими, а также между последователями разных религиозных направлений.
Еще одним показателем, конкретизирующим представление о религиозной ситуации на уровне массового сознания, является состояние и характер общественного мнения по отношению к религии в целом и отдельным ее направлениям и организациям, в частности.
Критериями «сложности» религиозной ситуации выступает наличие противоречий в религиозной сфере жизни социума, характер и интенсивность миссионерской деятельности религиозных организаций, наличие конфликтов между верующими и неверующими, а также степень эффективности их разрешения органами государственной власти и управления. Обстоятельствами, которые обуславливают напряженность религиозной ситуации изнутри, могут служить:
- степень удовлетворенности/неудовлетворенности верующих и их объединений реализацией, обеспечением и защитой их прав и интересов;
- нестабильность и неурегулированность межрелигиозных и этнорелигиозных отношений;
- наличие противоречий и конфликтов внутри религиозных объединений.
К внешним обстоятельствам, способствующим обострению напряженности религиозной ситуации, можно отнести:
- состояние государственно-религиозных отношений, связанное с реализацией органами государственной власти и местного самоуправления законодательно закрепленных принципов и норм в сфере свободы совести;
- степень взаимного доверия, лояльности, законопослушности религиозных объединений;
- состояние общественного мнения в отношении религии, его адекватное/неадекватное выражение средствами массовой информации.
Исходя из этих позиций (на самом деле, характеристик религиозной ситуации много и только названными они не ограничиваются) остановимся на том, как судебные решения влияют на функционирование религиозных организаций и их имидж в массовом сознании.
Судебные решения зачастую бывают судьбоносными для религиозных организаций (в особенности, если мы говорим о «религиозных меньшинствах», так сказать, о не «титульных» конфессиях). Основываются такие решения, как правило, на Заключении эксперта (экспертов), ключевым среди которых должно быть, хотя далеко не всегда бывает религиоведческое заключение. Но нередко встречается, к сожалению, и религиоведческая экспертиза, подготовленная не религиоведом. Во многих случаях сторона обвинения или судьи прямо цитируют выводы экспертного заключения и, соответствующим образом, либо выдвигают обвинение в суде, либо, если речь о завершении судебного процесса, принимают соответствующее решение, напрямую влияющее на «статус-кво» или даже на существование ряда религиозных организаций, а, следовательно, и на религиозную ситуацию в целом.
Выделим две наиболее важные проблемы, которые, как правило, решаются экспертами-религиоведами, для чего рассмотрим решение экспертных задач на конкретных примерах:
1. Проблема определения, религиозной или нерелигиозной является организация.
2. Проблема религиозного экстремизма.
По понятным причинам, имена экспертов и наименования организаций упомянуты не будут, но как негативные, так и позитивные в отношении религиозных организаций прецеденты от этого не станут менее очевидными.
Нашумевшее несколько лет назад дело о лишении религиозного статуса одной из новых религиозных организаций в Москве рассматривалось на основании экспертного заключения религиоведа, который, исходя из понимания им религии в форме исключительно теистической системы, без учета нетеистических религий, пришел к выводу, что исследуемая им религиозная организация не занимается религиозной деятельностью и, следовательно, не является религиозной.
Решение суда, основанное на выводах данной экспертизы, вступило в силу. Вполне логично было бы, что данная организация, лишившись религиозного статуса, стала какой-то иной – НКО, ООО и т.д.
Однако происходит странная метаморфоза – и акцент ставится не на слова «религиозный» (хотя речь шла именно об этом статусе), а на слове «организация», и организация, признанная не религиозной, становится религиозной группой, потеряв при этом статус организации-юридического лица.
Другой кейс – нерелигиозная организация, занимающаяся психологическим тренингом на основе методики, которая была защищена в качестве квалификационной научной работы (диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук) и никакого отношения к религии не имеет. В уставе этой организации нет ни одного упоминания религии, чего-либо религиозного, вероисповедания и т.д. (выявлено методом контент-анализа); цели и формы деятельности организации вполне «земные». Методика построена на вере человека в собственные силы, личной ответственности за свою жизнь, улучшение «судьбы» собственными силами и ответственности за свои успехи и неудачи, причины которых кроются в самом человеке. Никакой апелляции к сверхъестественному источнику, надежды на Божественное вмешательство и помощь, каких-либо развернутых или хотя бы фрагментарных представлений о Боге и т.д. нет. Описанная методика и основанная на ней практика опираются на антропоцентрическую картину мира, где в ее центре оказывается не Бог, а ответственный за свою жизнь человек, в отличие от религиозной (теоцентричной) картины мира, в которой жизнь людей определяется Богом или иным сверхъестественным существом.
Это выглядит парадоксально, но в данном случае тот же эксперт приходит к выводу, что организация религиозная.
Подобных примеров немало, в основном, когда идет рассмотрение дел по ст. 239 УК РФ (Создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан).
В результате страдают религиозные организации и верующие или, напротив, нерелигиозные организации и их члены.
Если не учитывать какие-то «привходящие» причины такого рода экспертных заключений и остановиться исключительно на научной составляющей в деятельности эксперта-религиоведа, то мы увидим, что в основе выявления религиозного характера организации, как и вообще различения религиозного от вне- и нерелигиозного должен лежать четкий критерий, без чего экспертное исследование не будет объективным. Такой критерий есть, и следование ему значительно облегчает работу эксперта, уберегая его от ошибок, которые оборачиваются, как правило, весьма драматичными последствиями и для верующих, и для религиозных организаций, и для религиозной ситуации в целом.
В качестве этого критерия, с точки зрения религиоведения, выступает религиозный комплекс, в структуру которого входит несколько элементов –религиозное сознание, религиозная деятельность, религиозная организация. Элементы религиозного комплекса в той или иной мере коррелируют с юридически оформленными требованиями к религиозному объединению, в число которых входят наличие вероисповедания, совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний; обучение религии и религиозное воспитание своих последователей: см. ст. 6 [1].
Помимо этого, в качестве дополнительного или косвенного обоснования религиозности/нерелигиозности организации может выступать самоидентификация ее членов (последователей), которая выявляется путем социологического опроса в форме анкетирования по сплошной или случайностной (если организация имеет значительное число последователей) выборке.
Также при экспертном исследовании используются другие методы конкретных социологических исследований – включенное наблюдение (анонимное или не анонимное), контент-анализ документов и т.д.
Только проведя все названные процедуры, эксперт-религиовед имеет возможность установить характер – религиозный, вне- или нерелигиозный – исследуемой организации.
К сожалению, далеко не все эксперты-религиоведы следуют строгим методическим процедурам, что приводит к тому, что религиозная организация, прошедшая государственную религиоведческую экспертизу и зарегистрированная Минюстом в таком статусе, вдруг в одночасье становится нерелигиозной, но при этом остается религиозной группой, лишенной юридического лица. А нерелигиозная организация столь же стремительно обретает статус «религиозной», тут же, благодаря сектоведам и отражающим их позиции СМИ, переходя в статус секты, причем, «деструктивной». Ну, а руководители организации осуждаются по ст. 239 УК РФ, как создавшие религиозное объединение, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью: см. ст. 239 [2].
Так же непросто обстоит дело с экстремизмом, поскольку под данное понятие порой попадают столь специфические феномены, как, например, утверждение религиозными организациями истинности собственной религии и ложности всех остальных. Однако такова специфика религиозного дискурса вообще, и без ее учета в экстремистской деятельности можно обвинить любую религиозную организацию.
На мой взгляд, как и ряда других ученых-религиоведов и юристов, что отмечалось специалистами, например, во время заседания секции по антиэкстремистскому законодательству на Втором Всероссийском Форуме «Право. Религия. Государство», проходившем в ОП РФ в ноябре 2019 года, критерием отнесения к экстремизму того или иного деяния или текста, должен выступать прямой призыв к насилию. Устные и письменные высказывания, не сопровождающиеся насилием и прямо не призывающие к нему, не могут рассматриваться как преступления, объектом которых являются «основы конституционного строя и безопасности государства».
Экстремистский смысл «превосходства и исключительности» должен подразумевать превосходство человека над человеком в аспекте наличия и реализации им прав и свобод, а не по мировоззренческому признаку - то есть не по наличию у того или иного человека религиозного или внерелигиозного мировоззрения, определенного вероисповедного выбора и т.д. Если человек исповедует какую-то религию, а организационная форма этой религии по тем или иным причинам отнесена к экстремистской, это не означает, что человек, встретившийся со своими единоверцами для коллективного участия в богослужении, занимается экстремистской деятельностью. Подобная экстраполяция приводит к неправомочным судебным решениям, когда к экстремистам относят людей не по признаку осуществляемой ими экстремистской деятельности, а по признаку их мировоззрения.
Экстремизм, понимаемый как попытка радикального и неправового решения неких социальных (в широком смысле) задач, не является ни религиозным, ни расовым, ни национальным. В то же время, как религия, так и расовая или национальная принадлежность, могут использоваться экстремистами в своих целях в качестве их мотивации. Экстремизм может скрываться за любыми формами – религиозными, этническими, национальными, но, как известно, «карта не есть территория» (Н. Смарт). Таким образом, суть экстремизма, независимо от того, к каким образам и символам он апеллирует, что использует для обоснования противоправных действий, остается сугубо экстремистской, вытекающей из социополитического и экономического контекста, в котором разворачиваются экстремистские деяния.
20 апреля 2017 года Верховный Суд РФ ликвидировал религиозную организацию «Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России» и входившие в его структуру 395 местных религиозных организаций.
В последующие годы развернулась драматическая, если не трагическая история верующих Свидетелей Иеговы в России, продолжающих, по понятным причинам, исповедовать свою веру. Верховный суд не ликвидировал вероисповедание Свидетелей Иеговы как религиозное направление, не рассматривал и не оценивал их вероучение и культовую практику. Богослужения на основе вероучения Свидетелей Иеговы, которые, как известно, подразумевают чтение и коллективное обсуждение текстов Библии, библейскую речь (проповедь) и песнопения на духовные темы, не были запрещены. При этом очевидно и естественно, что подобные мероприятия проводятся коллективно, иначе они теряют смысл – важно обсуждение верующими различных библейских мест, то есть понимание их разными людьми, которые делятся своими личными взглядами. Вполне очевидно, что человек – по крайней мере, психически здоровый, не страдающий раздвоением личности, – не может сам с собой беседовать на эту тему. Кроме того, тематика собраний едина для всех групп Свидетелей Иеговы во всем мире, независимо от географического их нахождения, то есть способы выражения веры характерны для конфессии в целом, что очень важно учитывать, чтобы не отождествлять каноническое, или духовное, выражение «вероисповедание Свидетелей Иеговы» с юридическим понятием «религиозная организация». Для совершения религиозных обрядов и церемоний нет необходимости иметь статус юридических лиц или незарегистрированных религиозных объединений в силу непосредственного действия Конституции РФ. При этом экспертам необходимо видеть демаркацию между незапрещенной культовой религиозной деятельностью верующих и внекультовой религиозной деятельностью религиозных организаций. Характерно, что Свидетели Иеговы, проживающие на определенной территории, не входят в состав местной религиозной организации в силу одного лишь факта исповедания ими религии Свидетелей Иеговы.
Исходя из гарантий Конституции РФ, каждый человек имеет «право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними», ст. 28 [3]. Можно добавить, «если вероисповедание не запрещено», как бывает при отдельных одиозных режимах. В данном случае оно не запрещено.
Собрание верующих на богослужение не равнозначно созданию ими религиозной организации, поскольку цель встречи и форма ее деятельности – исключительно культовая, т.е. совершенно иная. Определенность этого подтверждена Постановлением Пленума Верховного Суда РФ 28 октября 2021 года, подчеркивающим, что если суд признал организацию экстремистской и постановил ее ликвидировать, то «последующие действия лиц, не связанные с продолжением или возобновлением деятельности экстремистской организации и состоящие исключительно в реализации своего права на свободу совести и свободу вероисповедания, если они не содержат признаков экстремизма, не образуют состава преступления» [4].
К сожалению, многие суды идут по ошибочному пути установления «признаков деятельности экстремистской организации» в действиях Свидетелей Иеговы. Считая правильным толкование решения Верховного Суда РФ от 20 апреля 2017 года, при котором его действие распространяется на конфессию Свидетелей Иеговы в целом, они признают действия верующих «преступными» исключительно на основании совместного исповедания ими религии Свидетелей Иеговы. Таким образом, разъяснения Верховного Суда о том, что запрещенные ст. 282.2 УК РФ действия должны быть связаны с противоправной деятельностью запрещенной организации, судами игнорируются. Поскольку ст. 282.2 УК РФ предусматривает ответственность за преступление экстремистской направленности, то и доказать требуется именно экстремистскую направленность действий подсудимых, обратившись к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности», что невозможно сделать в случае со Свидетелями Иеговы в силу их вероучения или способов выражения ими своей веры. Культовая религиозная деятельность, не являвшаяся основанием для ликвидации Верховным Судом РФ религиозных организаций Свидетелей Иеговы, даже если она была ранее предусмотрена Уставами ликвидированных МРО, не может рассматриваться как противоправная: религиозные организации Свидетелей Иеговы были ликвидированы не за их уставную деятельность, которая была и остается законной, а, наоборот, ‒ за совершение действий, не предусмотренных Уставом. Представляется, что в этом случае при разграничении правомерной и экстремистской деятельностей не так важно устанавливать форму совместного выражения веры гражданами, т.к. в силу непосредственного действия ст. 28, 31 Конституции РФ они имеют право собираться вместе для совершения религиозных обрядов или религиозного обучения без образования ими какого-либо религиозного объединения (религиозной группы или организации).
Аналогично тому соседи, которые собрались вместе для того, чтобы решить какие-то насущные проблемы – с единой целью и едиными способами ее реализации, то есть формами деятельности (поставить домофон, убрать придомовую территорию и т.д.) не являются организацией, и их встреча не ставит перед собой такой цели. Совсем иная ситуация возникла бы, если активисты создали что-то вроде Домкома, зарегистрировали бы его в качестве юридического лица, а далее начали действовать. Тогда, конечно, налицо была бы общественная организация со всеми вытекающими из этого ее правами и обязанностями.
Другой, не менее наглядный пример – пассажиры в транспорте, объединенные единой целью (доехать, долететь, доплыть до определенного места) и находящиеся совместно в замкнутом помещении в течение порой весьма длительного времени. Могут они именоваться организацией, если в пути, например, они беседуют между собой, обсуждая что бы то ни было? Только, если они создадут какую-то общественную организацию пассажиров и зарегистрируют ее в качестве юридического лица, но это будет уже совсем другая история.
Как справедливо отмечает доктор философских наук, религиовед С.И. Иваненко, упоминая о решении Верховного Суда РФ от 20 апреля 2017 г., «решение о ликвидации незарегистрированных объединений Свидетелей Иеговы, как следует из резолютивной части этого судебного акта, Верховным Судом Российской Федерации не выносилось. Требования об отказе для верующих Свидетелей Иеговы от индивидуального и совместного исповедания веры, в том числе путем встреч для обсуждения вероучения, решение Верховного Суда Российской Федерации от 20 апреля 2017 года не содержит» [5].
Другой пример, уже из православия – церковной общины, не входящей в юрисдикцию Московского патриархата. Некий эксперт по просьбе следственных органов делает комплексную экспертизу, что уже является процессуальным нарушением, поскольку таковая проводится как минимум двумя экспертами – специалистами в различных областях науки. При этом, наличие нескольких профильных образований у данного эксперта не оправдывает нарушения им норм Закона об экспертной деятельности (ст. 23), ГПК (ст. 82) и УПК РФ (ст. 201), в которых четко прописано, что при наличии вопросов из двух и более отраслей знания делается комплексная экспертиза, которая осуществляется двумя и более экспертами, каждый из которых выполняет свою часть исследования, исходя из профессиональной квалификации. Таким образом, документ о проведении комплексной экспертизы одним экспертом подготовлен с нарушением процессуальных норм.
Но это форма. Если же обратиться к содержанию упомянутой экспертизы, то очевидно, что эксперт берет на себя функции прокурора. Выдвигая обвинения руководителю исследуемой им организации, эксперт квалифицирует их как «насилие над личностью», негативно влияющее на здоровье (оценка влияния на здоровье находится в пределах исключительной компетенции медицинских работников, имеющих соответствующее профильное образование). Но, что же имеется экспертом в виду?
Это, например, то, что согрешившему его духовником вменяется совершать определенное количество поклонов во искупление греха и т.д., или принимать в какие-то периоды только постную пищу. Является ли это насилием над личностью? Разумеется, нет. Ибо для верующего человека искупление своих грехов является чрезвычайно важным и позитивным событием в жизни. В христианской, в частности, православной культовой практике предполагается, что на такое искупление грехов должен направить священнослужитель (наложить епитимью), благословить верующего на те или иные действия, которые послужат искуплению греха (поклоны, чтение молитв, ограничения в пище или в общении и т.д.). Поскольку верующий сам готов к подобным ограничениям, полагая себя совершившим грех и желая в силу своих религиозных убеждений избавиться от него, постольку данный факт не может свидетельствовать о насилии над ним – скорее, напротив, об оказании ему помощи. Любое лечение тоже может причинять определенные неудобства пациенту, но это ради того, чтобы его вылечить, и никак не свидетельствует об ограничении прав и свобод человека. Интересно, что самостоятельное решение о способе искупления своих грехов без благословения на то священнослужителя считается в культовой практике христианских церквей проявлением гордыни, являющейся «смертным грехом».
Если эксперт в своем заключении опирается при опросе на бывших членов общины, это выглядит сомнительным источником информации По существу, это то же самое, что, например, предлагать разведенным супругам поделиться подробностями их семейной жизни: каждый из них будет высказывать какие-то недовольства или претензии, иначе не стоило бы и разводиться. Но будут ли данные высказывания объективны или лишь отразят субъективное восприятие каждого из супругов? Думаю, вопрос риторический. В целом опора на мнения «бывших», очевидно грешит откровенно субъективным недовольством, а, следовательно, опираться только на подобные оценки субъекта при формулировании экспертных выводов крайне нежелательно.
Затронем еще одну, на сей раз, исламскую тему. Не секрет, что достаточно часто те или иные мусульманские сочинения относят к разряду экстремистской литературы. Поводом к тому, зачастую бывает понятие джихада, широко используемое в мусульманском дискурсе.
Остановимся на нем подробнее, процитировав статью известного исламоведа, кандидата исторических наук И.Л. Алексеева.
«Джихад (араб. – приложение усилий) – борьба за веру в широком смысле, максимальное приложение усилий для торжества ислама. В исламской этико-правовой традиции выделяются несколько видов джихада: «Джихад сердца» – борьба с собственными страстями и пороками, «Джихад языка» – поощрение одобряемого и порицание запретного, «Джихад руки» – принятие дисциплинарных мер в отношении преступников и нарушителей норм нравственности, «Джихад меча» – вооруженная борьба с врагами ислама и мусульманской уммы, падшему в которой уготовано вечное блаженство в раю. На основании хадиса: «Мы вернулись с малого джихада, чтобы приступить к джихаду великому» – духовное самосовершенствование считается великим джихадом, а вооруженная борьба – малым джихадом. …Военный аспект джихада наиболее известен немусульманам и на протяжении столетий являлся поводом для многочисленных высказываний, способствовавших созданию агрессивного образа ислама, распространявшегося исключительно «огнем и мечом». Однако в исламской правовой теории джихад меча рассматривается скорее как мера, призванная обеспечить военно-политическое господство исламской власти с переходом иноверцев на положение покровительственных (ахл аз-зимма) с широкой религиозной автономией при условии уплаты ими установленных налогов (джизья). ... Лозунги джихада используются в кампаниях по борьбе за укрепление исламской нравственности, осуществление программ социально-экономического развития, ликвидацию неграмотности и т. п.», подробнее см. [6].
Таким образом, джихад – понятие, по объему значительно более широкое, чем «война с неверными» и включающее в себя в первую очередь «великий джихад», то есть духовное самосовершенствование. Если экспертом этот факт не учитывается, то его деятельность может привести к весьма плачевным следствиям для стабильности религиозной ситуации.
Религиозная ситуация всегда оценивается на определенный (данный, конкретный) момент времени. Но для понимания тенденций ее развития необходимо сравнение с прежней ситуацией, помогающее видеть направленность и характерные особенности ее изменения.
На наш взгляд, религиозные меньшинства, во многом, являются «лакмусовой бумагой», отражающей реальную религиозную ситуацию в любой стране и ее отдельных регионах.
Если религиозные меньшинства чувствуют себя стабильно, спокойно, комфортно, значит религиозная ситуация в стране в целом стабильна и бесконфликтна. Если же место имеет дискриминация религиозных меньшинств, то эта ситуация становится нестабильной и даже взрывоопасной, что в свою очередь, создает угрозу общественной безопасности в целом.
Таким образом, тезис о том, что если религиозная свобода в стране будет, то она будет для всех религиозных направлений – от самых крупных исторических религий до религиозных меньшинств, а если ее не будет, то не будет ни для одной религиозной организации – на мой взгляд, является вполне работающим. Ведь, по сути, от «религиозной несвободы» страдают не только религиозные меньшинства, но и исторические религии, ибо имеет место двоякий процесс – во-первых, подавление или ликвидация религиозных меньшинств; во-вторых, сращивание с властью и, следовательно, утрата независимости, крупными религиозными направлениями или одним из них.
Становясь «должниками» государства за его помощь в расчистке для них миссионерского поля, привилегированные религиозные организации неизбежно утрачивают не только морально-идеологический суверенитет. Теперь им приходится поддерживать и оправдывать все действия государственно-политической власти и её институтов даже в том, что, возможно, противоречит их доктринальным установкам. На первый взгляд, в контексте обеспечения государственной безопасности такая согласованность («симфоничность») может показаться даже привлекательной. На деле же это – лишь видимость и является «бомбой замедленного действия»: для религиозных организаций это – утрата собственной идентичности и фактическое слияние с государством (даже при юридическом провозглашении отделенности), а для государства – опасная ситуация с формированием «религиозного подполья» и повышенными рисками в сакрально-идеократической сфере, связанной с легитимационно-идеологическими функциями и процессами. Необходимо видеть стратегическую перспективу и понимать, что верующие люди (а в религиозных меньшинствах, членство в которых для социального бытия отдельного человека приносит не блага, а лишь проблемы, люди веруют не формально, а реально – искренне и активно) не станут в одночасье неверующими Нередко можно было видеть, что внешние трудности только укрепляют людей в вере – вспомним массу примеров 1930-х гг., когда в лагерях вместе сидели православные священники, мусульманские муллы, буддийские ламы, Свидетели Иеговы и представители иных религиозных направлений. История не раз демонстрировала, что от того, что религиозную организацию запрещают, люди не перестают быть верующими, – напротив, число таких верующих обычно лишь растет.
Получается, что неумелое, недальновидное администрирование в сфере государственно-религиозных и общественно-религиозных отношений создает некий неконтролируемый или сложно контролируемый очаг напряженности в самом государстве и среди его граждан, интересы которых оно призвано защищать. Немалую роль в этом играют некачественные, непрофессионально выполненные, очевидно усиливающие конфликтогенность религиозной ситуации в стране экспертные заключения, выводы которых могут лежать в основе судебных решений.
Общий вывод из всего вышесказанного: религиозная ситуация в стране представляется наиболее благоприятной для государства, различных религиозных организаций и общества в целом, когда религиозная свобода существует реально. То есть, когда государственно-религиозные отношения, основанные на принципах религиозной свободы, не только декларированы, но и реализованы в жизни государства и общества.
В заключение несколько моментов, на которые, на наш взгляд, имеет смысл, как минимум, обратить внимание:
1. Прецеденты судебного и административного преследования религиозных объединений, официально зарегистрированных на территории Российской Федерации и не нарушающих российского законодательства, организуются под надуманными предлогами с опорой на выводы, сформулированные некомпетентными в сфере научных знаний о религии экспертами, по сути, наносящими ущерб общественному благополучию и основам государственного строя. Религиозные организации, признанные государством и осуществляющие свою деятельность в соответствии с положениями зарегистрированных ими уставов, вправе рассчитывать на реализацию государством предоставленных им законом прав и гарантий на религиозную свободу.
2. Широкое распространение в современном российском судопроизводстве получило использование непрофессиональных экспертиз, в текстах которых употребляются язык и формы, зачастую противоречащие Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях (от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ). В результате формируется негативный в целом имидж российской судебной системы. Подобная практика является недопустимой, искажающей истину и препятствующей осуществлению правосудия в Российской Федерации, официально декларирующей себя правовым государством.
3. Религиозная литература, используемая в культовых, молитвенных и личных целях верующих, может изучаться на предмет соответствия ее священным текстам исключительно с привлечением к тому квалифицированных экспертов научно-религиоведческого сообщества. Прочая литература религиозного содержания, издаваемая вне сферы деятельности религиозных организаций, может изучаться на предмет наличия в ней предосудительных с позиции закона элементов только при участии в экспертизе религиоведа.
4. Религиоведческая экспертиза в составе комплексной судебной экспертизы и в качестве отдельного исследования, должна осуществляться только специалистами в сфере религиоведения, обладающими знанием и пониманием религиозной специфики конкретных исследуемых вероисповеданий – т.е. учеными, имеющими специализацию в сфере религиоведения, опыт работы, соответствующие ученые степени и научные публикации в данной области. Использование в качестве обоснования для административных, правоохранительных и судебных учреждений экспертных исследований и заключений, выполненных неспециалистами, либо представителями религий (конфессий, религиозных организаций), недопустимо. Памятуя о римском праве, которое, как известно, лежит в основе правовых систем большинства современных государств, вполне уместно вспомнить, что «nemo debet esse judex in propria causa» (лат.) – «никто не должен быть судьей в своем собственном деле».
5. Религиоведческая экспертиза должна носить строго объективный, не ангажированный и аксиологически (ценностно) нейтральный характер. Только в таком случае она будет действительно независимой. В свою очередь, только независимая экспертиза должна становиться основой для принятия судебных решений, за которыми стоят судьбы не только религиозных организаций, но и сотен тысяч верующих людей.
[1] Федеральный закон от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 02.12.2019) «О свободе совести и о религиозных объединениях» (https://legalacts.ru/doc/federalnyi-zakon-ot-26091997-n-125-fz-o/)
[2] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 27.10.2020) (http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/)
[3] Конституция Российской Федерации (http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_28399/)
[4] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 32 от 28 октября 2021 г. (http://www.supcourt.ru/documents/own/30487/)
[5] Иваненко С.И. «Суд – дело Божие» // РелигиоПолис. (http://www.religiopolis.org/religiovedenie/14326-svidetelstvo-30112020.html)
[6] Алексеев И.Л. Джихад //Религиоведение. Энциклопедический словарь /Под ред. Забияко А.П., Красникова А.Н., Элбакян Е.С. М.: «Академический проект», 2006. С. 289
Как известно, религиозная ситуация – это состояние общества, сопряженное с религиозностью его населения. Она отражает наличие, характер и интенсивность религиозных проявлений, динамику и направленность их изменений, характер и степень их воздействия на общество в целом. Поэтому религиозная ситуация включает в себя характеристику не только собственно религиозных, но и тех социальных явлений, которые, не будучи религиозными по своей природе, так или иначе, связаны с религией. В число таких явлений входят общественные настроения, связанные с субъективным самочувствием религиозного и нерелигиозного населения относительно соблюдения и полноты реализации права верующих и неверующих на свободу совести, и степень удовлетворения религиозных потребностей верующих – их правовое и материальное обеспечение.
Следующим дополнительным показателем религиозной ситуации в аспекте массового сознания будет состояние отношений, складывающихся между верующими и неверующими, а также между последователями разных религиозных направлений.
Еще одним показателем, конкретизирующим представление о религиозной ситуации на уровне массового сознания, является состояние и характер общественного мнения по отношению к религии в целом и отдельным ее направлениям и организациям, в частности.
Критериями «сложности» религиозной ситуации выступает наличие противоречий в религиозной сфере жизни социума, характер и интенсивность миссионерской деятельности религиозных организаций, наличие конфликтов между верующими и неверующими, а также степень эффективности их разрешения органами государственной власти и управления. Обстоятельствами, которые обуславливают напряженность религиозной ситуации изнутри, могут служить:
- степень удовлетворенности/неудовлетворенности верующих и их объединений реализацией, обеспечением и защитой их прав и интересов;
- нестабильность и неурегулированность межрелигиозных и этнорелигиозных отношений;
- наличие противоречий и конфликтов внутри религиозных объединений.
К внешним обстоятельствам, способствующим обострению напряженности религиозной ситуации, можно отнести:
- состояние государственно-религиозных отношений, связанное с реализацией органами государственной власти и местного самоуправления законодательно закрепленных принципов и норм в сфере свободы совести;
- степень взаимного доверия, лояльности, законопослушности религиозных объединений;
- состояние общественного мнения в отношении религии, его адекватное/неадекватное выражение средствами массовой информации.
Исходя из этих позиций (на самом деле, характеристик религиозной ситуации много и только названными они не ограничиваются) остановимся на том, как судебные решения влияют на функционирование религиозных организаций и их имидж в массовом сознании.
Судебные решения зачастую бывают судьбоносными для религиозных организаций (в особенности, если мы говорим о «религиозных меньшинствах», так сказать, о не «титульных» конфессиях). Основываются такие решения, как правило, на Заключении эксперта (экспертов), ключевым среди которых должно быть, хотя далеко не всегда бывает религиоведческое заключение. Но нередко встречается, к сожалению, и религиоведческая экспертиза, подготовленная не религиоведом. Во многих случаях сторона обвинения или судьи прямо цитируют выводы экспертного заключения и, соответствующим образом, либо выдвигают обвинение в суде, либо, если речь о завершении судебного процесса, принимают соответствующее решение, напрямую влияющее на «статус-кво» или даже на существование ряда религиозных организаций, а, следовательно, и на религиозную ситуацию в целом.
Выделим две наиболее важные проблемы, которые, как правило, решаются экспертами-религиоведами, для чего рассмотрим решение экспертных задач на конкретных примерах:
1. Проблема определения, религиозной или нерелигиозной является организация.
2. Проблема религиозного экстремизма.
По понятным причинам, имена экспертов и наименования организаций упомянуты не будут, но как негативные, так и позитивные в отношении религиозных организаций прецеденты от этого не станут менее очевидными.
Нашумевшее несколько лет назад дело о лишении религиозного статуса одной из новых религиозных организаций в Москве рассматривалось на основании экспертного заключения религиоведа, который, исходя из понимания им религии в форме исключительно теистической системы, без учета нетеистических религий, пришел к выводу, что исследуемая им религиозная организация не занимается религиозной деятельностью и, следовательно, не является религиозной.
Решение суда, основанное на выводах данной экспертизы, вступило в силу. Вполне логично было бы, что данная организация, лишившись религиозного статуса, стала какой-то иной – НКО, ООО и т.д.
Однако происходит странная метаморфоза – и акцент ставится не на слова «религиозный» (хотя речь шла именно об этом статусе), а на слове «организация», и организация, признанная не религиозной, становится религиозной группой, потеряв при этом статус организации-юридического лица.
Другой кейс – нерелигиозная организация, занимающаяся психологическим тренингом на основе методики, которая была защищена в качестве квалификационной научной работы (диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук) и никакого отношения к религии не имеет. В уставе этой организации нет ни одного упоминания религии, чего-либо религиозного, вероисповедания и т.д. (выявлено методом контент-анализа); цели и формы деятельности организации вполне «земные». Методика построена на вере человека в собственные силы, личной ответственности за свою жизнь, улучшение «судьбы» собственными силами и ответственности за свои успехи и неудачи, причины которых кроются в самом человеке. Никакой апелляции к сверхъестественному источнику, надежды на Божественное вмешательство и помощь, каких-либо развернутых или хотя бы фрагментарных представлений о Боге и т.д. нет. Описанная методика и основанная на ней практика опираются на антропоцентрическую картину мира, где в ее центре оказывается не Бог, а ответственный за свою жизнь человек, в отличие от религиозной (теоцентричной) картины мира, в которой жизнь людей определяется Богом или иным сверхъестественным существом.
Это выглядит парадоксально, но в данном случае тот же эксперт приходит к выводу, что организация религиозная.
Подобных примеров немало, в основном, когда идет рассмотрение дел по ст. 239 УК РФ (Создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан).
В результате страдают религиозные организации и верующие или, напротив, нерелигиозные организации и их члены.
Если не учитывать какие-то «привходящие» причины такого рода экспертных заключений и остановиться исключительно на научной составляющей в деятельности эксперта-религиоведа, то мы увидим, что в основе выявления религиозного характера организации, как и вообще различения религиозного от вне- и нерелигиозного должен лежать четкий критерий, без чего экспертное исследование не будет объективным. Такой критерий есть, и следование ему значительно облегчает работу эксперта, уберегая его от ошибок, которые оборачиваются, как правило, весьма драматичными последствиями и для верующих, и для религиозных организаций, и для религиозной ситуации в целом.
В качестве этого критерия, с точки зрения религиоведения, выступает религиозный комплекс, в структуру которого входит несколько элементов –религиозное сознание, религиозная деятельность, религиозная организация. Элементы религиозного комплекса в той или иной мере коррелируют с юридически оформленными требованиями к религиозному объединению, в число которых входят наличие вероисповедания, совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний; обучение религии и религиозное воспитание своих последователей: см. ст. 6 [1].
Помимо этого, в качестве дополнительного или косвенного обоснования религиозности/нерелигиозности организации может выступать самоидентификация ее членов (последователей), которая выявляется путем социологического опроса в форме анкетирования по сплошной или случайностной (если организация имеет значительное число последователей) выборке.
Также при экспертном исследовании используются другие методы конкретных социологических исследований – включенное наблюдение (анонимное или не анонимное), контент-анализ документов и т.д.
Только проведя все названные процедуры, эксперт-религиовед имеет возможность установить характер – религиозный, вне- или нерелигиозный – исследуемой организации.
К сожалению, далеко не все эксперты-религиоведы следуют строгим методическим процедурам, что приводит к тому, что религиозная организация, прошедшая государственную религиоведческую экспертизу и зарегистрированная Минюстом в таком статусе, вдруг в одночасье становится нерелигиозной, но при этом остается религиозной группой, лишенной юридического лица. А нерелигиозная организация столь же стремительно обретает статус «религиозной», тут же, благодаря сектоведам и отражающим их позиции СМИ, переходя в статус секты, причем, «деструктивной». Ну, а руководители организации осуждаются по ст. 239 УК РФ, как создавшие религиозное объединение, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью: см. ст. 239 [2].
Так же непросто обстоит дело с экстремизмом, поскольку под данное понятие порой попадают столь специфические феномены, как, например, утверждение религиозными организациями истинности собственной религии и ложности всех остальных. Однако такова специфика религиозного дискурса вообще, и без ее учета в экстремистской деятельности можно обвинить любую религиозную организацию.
На мой взгляд, как и ряда других ученых-религиоведов и юристов, что отмечалось специалистами, например, во время заседания секции по антиэкстремистскому законодательству на Втором Всероссийском Форуме «Право. Религия. Государство», проходившем в ОП РФ в ноябре 2019 года, критерием отнесения к экстремизму того или иного деяния или текста, должен выступать прямой призыв к насилию. Устные и письменные высказывания, не сопровождающиеся насилием и прямо не призывающие к нему, не могут рассматриваться как преступления, объектом которых являются «основы конституционного строя и безопасности государства».
Экстремистский смысл «превосходства и исключительности» должен подразумевать превосходство человека над человеком в аспекте наличия и реализации им прав и свобод, а не по мировоззренческому признаку - то есть не по наличию у того или иного человека религиозного или внерелигиозного мировоззрения, определенного вероисповедного выбора и т.д. Если человек исповедует какую-то религию, а организационная форма этой религии по тем или иным причинам отнесена к экстремистской, это не означает, что человек, встретившийся со своими единоверцами для коллективного участия в богослужении, занимается экстремистской деятельностью. Подобная экстраполяция приводит к неправомочным судебным решениям, когда к экстремистам относят людей не по признаку осуществляемой ими экстремистской деятельности, а по признаку их мировоззрения.
Экстремизм, понимаемый как попытка радикального и неправового решения неких социальных (в широком смысле) задач, не является ни религиозным, ни расовым, ни национальным. В то же время, как религия, так и расовая или национальная принадлежность, могут использоваться экстремистами в своих целях в качестве их мотивации. Экстремизм может скрываться за любыми формами – религиозными, этническими, национальными, но, как известно, «карта не есть территория» (Н. Смарт). Таким образом, суть экстремизма, независимо от того, к каким образам и символам он апеллирует, что использует для обоснования противоправных действий, остается сугубо экстремистской, вытекающей из социополитического и экономического контекста, в котором разворачиваются экстремистские деяния.
20 апреля 2017 года Верховный Суд РФ ликвидировал религиозную организацию «Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России» и входившие в его структуру 395 местных религиозных организаций.
В последующие годы развернулась драматическая, если не трагическая история верующих Свидетелей Иеговы в России, продолжающих, по понятным причинам, исповедовать свою веру. Верховный суд не ликвидировал вероисповедание Свидетелей Иеговы как религиозное направление, не рассматривал и не оценивал их вероучение и культовую практику. Богослужения на основе вероучения Свидетелей Иеговы, которые, как известно, подразумевают чтение и коллективное обсуждение текстов Библии, библейскую речь (проповедь) и песнопения на духовные темы, не были запрещены. При этом очевидно и естественно, что подобные мероприятия проводятся коллективно, иначе они теряют смысл – важно обсуждение верующими различных библейских мест, то есть понимание их разными людьми, которые делятся своими личными взглядами. Вполне очевидно, что человек – по крайней мере, психически здоровый, не страдающий раздвоением личности, – не может сам с собой беседовать на эту тему. Кроме того, тематика собраний едина для всех групп Свидетелей Иеговы во всем мире, независимо от географического их нахождения, то есть способы выражения веры характерны для конфессии в целом, что очень важно учитывать, чтобы не отождествлять каноническое, или духовное, выражение «вероисповедание Свидетелей Иеговы» с юридическим понятием «религиозная организация». Для совершения религиозных обрядов и церемоний нет необходимости иметь статус юридических лиц или незарегистрированных религиозных объединений в силу непосредственного действия Конституции РФ. При этом экспертам необходимо видеть демаркацию между незапрещенной культовой религиозной деятельностью верующих и внекультовой религиозной деятельностью религиозных организаций. Характерно, что Свидетели Иеговы, проживающие на определенной территории, не входят в состав местной религиозной организации в силу одного лишь факта исповедания ими религии Свидетелей Иеговы.
Исходя из гарантий Конституции РФ, каждый человек имеет «право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними», ст. 28 [3]. Можно добавить, «если вероисповедание не запрещено», как бывает при отдельных одиозных режимах. В данном случае оно не запрещено.
Собрание верующих на богослужение не равнозначно созданию ими религиозной организации, поскольку цель встречи и форма ее деятельности – исключительно культовая, т.е. совершенно иная. Определенность этого подтверждена Постановлением Пленума Верховного Суда РФ 28 октября 2021 года, подчеркивающим, что если суд признал организацию экстремистской и постановил ее ликвидировать, то «последующие действия лиц, не связанные с продолжением или возобновлением деятельности экстремистской организации и состоящие исключительно в реализации своего права на свободу совести и свободу вероисповедания, если они не содержат признаков экстремизма, не образуют состава преступления» [4].
К сожалению, многие суды идут по ошибочному пути установления «признаков деятельности экстремистской организации» в действиях Свидетелей Иеговы. Считая правильным толкование решения Верховного Суда РФ от 20 апреля 2017 года, при котором его действие распространяется на конфессию Свидетелей Иеговы в целом, они признают действия верующих «преступными» исключительно на основании совместного исповедания ими религии Свидетелей Иеговы. Таким образом, разъяснения Верховного Суда о том, что запрещенные ст. 282.2 УК РФ действия должны быть связаны с противоправной деятельностью запрещенной организации, судами игнорируются. Поскольку ст. 282.2 УК РФ предусматривает ответственность за преступление экстремистской направленности, то и доказать требуется именно экстремистскую направленность действий подсудимых, обратившись к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности», что невозможно сделать в случае со Свидетелями Иеговы в силу их вероучения или способов выражения ими своей веры. Культовая религиозная деятельность, не являвшаяся основанием для ликвидации Верховным Судом РФ религиозных организаций Свидетелей Иеговы, даже если она была ранее предусмотрена Уставами ликвидированных МРО, не может рассматриваться как противоправная: религиозные организации Свидетелей Иеговы были ликвидированы не за их уставную деятельность, которая была и остается законной, а, наоборот, ‒ за совершение действий, не предусмотренных Уставом. Представляется, что в этом случае при разграничении правомерной и экстремистской деятельностей не так важно устанавливать форму совместного выражения веры гражданами, т.к. в силу непосредственного действия ст. 28, 31 Конституции РФ они имеют право собираться вместе для совершения религиозных обрядов или религиозного обучения без образования ими какого-либо религиозного объединения (религиозной группы или организации).
Аналогично тому соседи, которые собрались вместе для того, чтобы решить какие-то насущные проблемы – с единой целью и едиными способами ее реализации, то есть формами деятельности (поставить домофон, убрать придомовую территорию и т.д.) не являются организацией, и их встреча не ставит перед собой такой цели. Совсем иная ситуация возникла бы, если активисты создали что-то вроде Домкома, зарегистрировали бы его в качестве юридического лица, а далее начали действовать. Тогда, конечно, налицо была бы общественная организация со всеми вытекающими из этого ее правами и обязанностями.
Другой, не менее наглядный пример – пассажиры в транспорте, объединенные единой целью (доехать, долететь, доплыть до определенного места) и находящиеся совместно в замкнутом помещении в течение порой весьма длительного времени. Могут они именоваться организацией, если в пути, например, они беседуют между собой, обсуждая что бы то ни было? Только, если они создадут какую-то общественную организацию пассажиров и зарегистрируют ее в качестве юридического лица, но это будет уже совсем другая история.
Как справедливо отмечает доктор философских наук, религиовед С.И. Иваненко, упоминая о решении Верховного Суда РФ от 20 апреля 2017 г., «решение о ликвидации незарегистрированных объединений Свидетелей Иеговы, как следует из резолютивной части этого судебного акта, Верховным Судом Российской Федерации не выносилось. Требования об отказе для верующих Свидетелей Иеговы от индивидуального и совместного исповедания веры, в том числе путем встреч для обсуждения вероучения, решение Верховного Суда Российской Федерации от 20 апреля 2017 года не содержит» [5].
Другой пример, уже из православия – церковной общины, не входящей в юрисдикцию Московского патриархата. Некий эксперт по просьбе следственных органов делает комплексную экспертизу, что уже является процессуальным нарушением, поскольку таковая проводится как минимум двумя экспертами – специалистами в различных областях науки. При этом, наличие нескольких профильных образований у данного эксперта не оправдывает нарушения им норм Закона об экспертной деятельности (ст. 23), ГПК (ст. 82) и УПК РФ (ст. 201), в которых четко прописано, что при наличии вопросов из двух и более отраслей знания делается комплексная экспертиза, которая осуществляется двумя и более экспертами, каждый из которых выполняет свою часть исследования, исходя из профессиональной квалификации. Таким образом, документ о проведении комплексной экспертизы одним экспертом подготовлен с нарушением процессуальных норм.
Но это форма. Если же обратиться к содержанию упомянутой экспертизы, то очевидно, что эксперт берет на себя функции прокурора. Выдвигая обвинения руководителю исследуемой им организации, эксперт квалифицирует их как «насилие над личностью», негативно влияющее на здоровье (оценка влияния на здоровье находится в пределах исключительной компетенции медицинских работников, имеющих соответствующее профильное образование). Но, что же имеется экспертом в виду?
Это, например, то, что согрешившему его духовником вменяется совершать определенное количество поклонов во искупление греха и т.д., или принимать в какие-то периоды только постную пищу. Является ли это насилием над личностью? Разумеется, нет. Ибо для верующего человека искупление своих грехов является чрезвычайно важным и позитивным событием в жизни. В христианской, в частности, православной культовой практике предполагается, что на такое искупление грехов должен направить священнослужитель (наложить епитимью), благословить верующего на те или иные действия, которые послужат искуплению греха (поклоны, чтение молитв, ограничения в пище или в общении и т.д.). Поскольку верующий сам готов к подобным ограничениям, полагая себя совершившим грех и желая в силу своих религиозных убеждений избавиться от него, постольку данный факт не может свидетельствовать о насилии над ним – скорее, напротив, об оказании ему помощи. Любое лечение тоже может причинять определенные неудобства пациенту, но это ради того, чтобы его вылечить, и никак не свидетельствует об ограничении прав и свобод человека. Интересно, что самостоятельное решение о способе искупления своих грехов без благословения на то священнослужителя считается в культовой практике христианских церквей проявлением гордыни, являющейся «смертным грехом».
Если эксперт в своем заключении опирается при опросе на бывших членов общины, это выглядит сомнительным источником информации По существу, это то же самое, что, например, предлагать разведенным супругам поделиться подробностями их семейной жизни: каждый из них будет высказывать какие-то недовольства или претензии, иначе не стоило бы и разводиться. Но будут ли данные высказывания объективны или лишь отразят субъективное восприятие каждого из супругов? Думаю, вопрос риторический. В целом опора на мнения «бывших», очевидно грешит откровенно субъективным недовольством, а, следовательно, опираться только на подобные оценки субъекта при формулировании экспертных выводов крайне нежелательно.
Затронем еще одну, на сей раз, исламскую тему. Не секрет, что достаточно часто те или иные мусульманские сочинения относят к разряду экстремистской литературы. Поводом к тому, зачастую бывает понятие джихада, широко используемое в мусульманском дискурсе.
Остановимся на нем подробнее, процитировав статью известного исламоведа, кандидата исторических наук И.Л. Алексеева.
«Джихад (араб. – приложение усилий) – борьба за веру в широком смысле, максимальное приложение усилий для торжества ислама. В исламской этико-правовой традиции выделяются несколько видов джихада: «Джихад сердца» – борьба с собственными страстями и пороками, «Джихад языка» – поощрение одобряемого и порицание запретного, «Джихад руки» – принятие дисциплинарных мер в отношении преступников и нарушителей норм нравственности, «Джихад меча» – вооруженная борьба с врагами ислама и мусульманской уммы, падшему в которой уготовано вечное блаженство в раю. На основании хадиса: «Мы вернулись с малого джихада, чтобы приступить к джихаду великому» – духовное самосовершенствование считается великим джихадом, а вооруженная борьба – малым джихадом. …Военный аспект джихада наиболее известен немусульманам и на протяжении столетий являлся поводом для многочисленных высказываний, способствовавших созданию агрессивного образа ислама, распространявшегося исключительно «огнем и мечом». Однако в исламской правовой теории джихад меча рассматривается скорее как мера, призванная обеспечить военно-политическое господство исламской власти с переходом иноверцев на положение покровительственных (ахл аз-зимма) с широкой религиозной автономией при условии уплаты ими установленных налогов (джизья). ... Лозунги джихада используются в кампаниях по борьбе за укрепление исламской нравственности, осуществление программ социально-экономического развития, ликвидацию неграмотности и т. п.», подробнее см. [6].
Таким образом, джихад – понятие, по объему значительно более широкое, чем «война с неверными» и включающее в себя в первую очередь «великий джихад», то есть духовное самосовершенствование. Если экспертом этот факт не учитывается, то его деятельность может привести к весьма плачевным следствиям для стабильности религиозной ситуации.
Религиозная ситуация всегда оценивается на определенный (данный, конкретный) момент времени. Но для понимания тенденций ее развития необходимо сравнение с прежней ситуацией, помогающее видеть направленность и характерные особенности ее изменения.
На наш взгляд, религиозные меньшинства, во многом, являются «лакмусовой бумагой», отражающей реальную религиозную ситуацию в любой стране и ее отдельных регионах.
Если религиозные меньшинства чувствуют себя стабильно, спокойно, комфортно, значит религиозная ситуация в стране в целом стабильна и бесконфликтна. Если же место имеет дискриминация религиозных меньшинств, то эта ситуация становится нестабильной и даже взрывоопасной, что в свою очередь, создает угрозу общественной безопасности в целом.
Таким образом, тезис о том, что если религиозная свобода в стране будет, то она будет для всех религиозных направлений – от самых крупных исторических религий до религиозных меньшинств, а если ее не будет, то не будет ни для одной религиозной организации – на мой взгляд, является вполне работающим. Ведь, по сути, от «религиозной несвободы» страдают не только религиозные меньшинства, но и исторические религии, ибо имеет место двоякий процесс – во-первых, подавление или ликвидация религиозных меньшинств; во-вторых, сращивание с властью и, следовательно, утрата независимости, крупными религиозными направлениями или одним из них.
Становясь «должниками» государства за его помощь в расчистке для них миссионерского поля, привилегированные религиозные организации неизбежно утрачивают не только морально-идеологический суверенитет. Теперь им приходится поддерживать и оправдывать все действия государственно-политической власти и её институтов даже в том, что, возможно, противоречит их доктринальным установкам. На первый взгляд, в контексте обеспечения государственной безопасности такая согласованность («симфоничность») может показаться даже привлекательной. На деле же это – лишь видимость и является «бомбой замедленного действия»: для религиозных организаций это – утрата собственной идентичности и фактическое слияние с государством (даже при юридическом провозглашении отделенности), а для государства – опасная ситуация с формированием «религиозного подполья» и повышенными рисками в сакрально-идеократической сфере, связанной с легитимационно-идеологическими функциями и процессами. Необходимо видеть стратегическую перспективу и понимать, что верующие люди (а в религиозных меньшинствах, членство в которых для социального бытия отдельного человека приносит не блага, а лишь проблемы, люди веруют не формально, а реально – искренне и активно) не станут в одночасье неверующими Нередко можно было видеть, что внешние трудности только укрепляют людей в вере – вспомним массу примеров 1930-х гг., когда в лагерях вместе сидели православные священники, мусульманские муллы, буддийские ламы, Свидетели Иеговы и представители иных религиозных направлений. История не раз демонстрировала, что от того, что религиозную организацию запрещают, люди не перестают быть верующими, – напротив, число таких верующих обычно лишь растет.
Получается, что неумелое, недальновидное администрирование в сфере государственно-религиозных и общественно-религиозных отношений создает некий неконтролируемый или сложно контролируемый очаг напряженности в самом государстве и среди его граждан, интересы которых оно призвано защищать. Немалую роль в этом играют некачественные, непрофессионально выполненные, очевидно усиливающие конфликтогенность религиозной ситуации в стране экспертные заключения, выводы которых могут лежать в основе судебных решений.
Общий вывод из всего вышесказанного: религиозная ситуация в стране представляется наиболее благоприятной для государства, различных религиозных организаций и общества в целом, когда религиозная свобода существует реально. То есть, когда государственно-религиозные отношения, основанные на принципах религиозной свободы, не только декларированы, но и реализованы в жизни государства и общества.
В заключение несколько моментов, на которые, на наш взгляд, имеет смысл, как минимум, обратить внимание:
1. Прецеденты судебного и административного преследования религиозных объединений, официально зарегистрированных на территории Российской Федерации и не нарушающих российского законодательства, организуются под надуманными предлогами с опорой на выводы, сформулированные некомпетентными в сфере научных знаний о религии экспертами, по сути, наносящими ущерб общественному благополучию и основам государственного строя. Религиозные организации, признанные государством и осуществляющие свою деятельность в соответствии с положениями зарегистрированных ими уставов, вправе рассчитывать на реализацию государством предоставленных им законом прав и гарантий на религиозную свободу.
2. Широкое распространение в современном российском судопроизводстве получило использование непрофессиональных экспертиз, в текстах которых употребляются язык и формы, зачастую противоречащие Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях (от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ). В результате формируется негативный в целом имидж российской судебной системы. Подобная практика является недопустимой, искажающей истину и препятствующей осуществлению правосудия в Российской Федерации, официально декларирующей себя правовым государством.
3. Религиозная литература, используемая в культовых, молитвенных и личных целях верующих, может изучаться на предмет соответствия ее священным текстам исключительно с привлечением к тому квалифицированных экспертов научно-религиоведческого сообщества. Прочая литература религиозного содержания, издаваемая вне сферы деятельности религиозных организаций, может изучаться на предмет наличия в ней предосудительных с позиции закона элементов только при участии в экспертизе религиоведа.
4. Религиоведческая экспертиза в составе комплексной судебной экспертизы и в качестве отдельного исследования, должна осуществляться только специалистами в сфере религиоведения, обладающими знанием и пониманием религиозной специфики конкретных исследуемых вероисповеданий – т.е. учеными, имеющими специализацию в сфере религиоведения, опыт работы, соответствующие ученые степени и научные публикации в данной области. Использование в качестве обоснования для административных, правоохранительных и судебных учреждений экспертных исследований и заключений, выполненных неспециалистами, либо представителями религий (конфессий, религиозных организаций), недопустимо. Памятуя о римском праве, которое, как известно, лежит в основе правовых систем большинства современных государств, вполне уместно вспомнить, что «nemo debet esse judex in propria causa» (лат.) – «никто не должен быть судьей в своем собственном деле».
5. Религиоведческая экспертиза должна носить строго объективный, не ангажированный и аксиологически (ценностно) нейтральный характер. Только в таком случае она будет действительно независимой. В свою очередь, только независимая экспертиза должна становиться основой для принятия судебных решений, за которыми стоят судьбы не только религиозных организаций, но и сотен тысяч верующих людей.
[1] Федеральный закон от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 02.12.2019) «О свободе совести и о религиозных объединениях» (https://legalacts.ru/doc/federalnyi-zakon-ot-26091997-n-125-fz-o/)
[2] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 27.10.2020) (http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/)
[3] Конституция Российской Федерации (http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_28399/)
[4] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 32 от 28 октября 2021 г. (http://www.supcourt.ru/documents/own/30487/)
[5] Иваненко С.И. «Суд – дело Божие» // РелигиоПолис. (http://www.religiopolis.org/religiovedenie/14326-svidetelstvo-30112020.html)
[6] Алексеев И.Л. Джихад //Религиоведение. Энциклопедический словарь /Под ред. Забияко А.П., Красникова А.Н., Элбакян Е.С. М.: «Академический проект», 2006. С. 289