Начну с того, что Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви и общества и был создан в свое время если не специально под отца Всеволода Чаплина, то с учетом его фигуры, с учетом той роли, которую он играл. Иначе логично было бы ограничиться созданием СИНФО, Информационного отдела, и в его рамках объединить работу с информацией и отношения с обществом — как это и было сделано сейчас.
Думаю, что отставка отца Всеволода была вызвана прежде всего его высказываниями о войне. Его милитаристская позиция вообще в последнее время стала притчей во языцех, при том что в 2015 году патриархия стала подвергать некоторым прещениям людей из «партии войны», особенно громко кричащих - таких, например, как питерский диакон Павел Шульженок или иерей Владимир Зайцев из Екатеринбурга, которого запретили в служении на некоторое время. В патриархии понимают, что такая радикальная позиция совсем отпугнет Украинскую православную церковь, в которой и так сильны антимосковские настроения.
Российское духовенство в публичном пространстве молчало, хотя в кулуарах многие возмущались, но журналисты начали говорить. Возник интерес к этой теме в контексте теологии. Когда теологию приняли в ВАК, сразу встал вопрос, а не станет ли она оправданием милитаристских трендов. У меня брали несколько интервью на эту тему. Всех волновало, что теология, вроде бы, должна служить делу критического осмысления милитаристских трендов, но мы видим на практике, что критического осмысления в священнической среде они не получают. Во всяком случае открыто. Я согласен с мнением протодиакона Андрея Кураева, что слова Чаплина о «священной войне» в Сирии создали проблемы для российского МИДа. Потому что эти слова стали восприниматься как мнение патриарха. В частности, Охлобыстин высказался публично, что «вот патриарх же назвал войну в Сирии священной, так давайте так к ней и относиться». То есть сказанное Чаплиным автоматически переносилось на патриарха. Это серьезный момент, тем более что многие православные начали постить еще в октябре разные картинки со Стамбулом и Святой Софией, которые Россия вот-вот отвоюет у Турции. И Чаплин немало способствовал такой позиции православных. А это уже ставило под угрозу и проведение Всеправославного собора, и вообще вопрос взаимоотношений с другими православными церквами, с Вселенским патриархатом. Тема «священной войны» завязывала такой клубок проблем, что это уже невозможно было игнорировать.
Что касается последних предложений Чаплина реформировать церковь в плане выборности духовенства и прозрачности бюджета, которые он оформил как петиции, то они, в принципе, весьма здравые. Только возникает резонное предположение: не означает ли тот факт, что Чаплин не озвучил эти идеи, будучи председателем отдела, что статусное положение было для него важнее, чем сами идеи? Вспомним, какой шквал обвинений, не без участия Чаплина, обрушился на Станислава Белковского осенью 2012 года, когда тот провел конференцию «Реформация в Церкви. XXI век», где были высказаны идеи, схожие с тем, что Чаплин предлагает сегодня.
Поползновения к реформированию церкви у отца Всеволода наблюдались давно. Во второй половине нулевых, когда многие заговорили о том, что нужно выходить из узкой субкультурности, Чаплин как раз и вел свои речи о том, что православным не нужно страшиться карьеры, не нужно бояться открытости перед обществом, не нужно сторониться средств массовой информации. Он несколько раз, например, давал интервью Ксении Собчак, тогда как для многих других фундаменталистов это было невозможно: они исходили из позиции, что, если ты даешь интервью вражескому СМИ, — все, ты уже враг или подыгрываешь врагу. А Всеволод Чаплин отличался открытостью.
Когда он говорил о введении церковной десятины в 2012 году, это тоже был намек на необходимость изменения принципов финансовой отчетности в церкви и взаимодействия между благотворителями и получателями денег.
Это все показывало, что какие-то мысли о церковных реформах у Чаплина были.
Другое дело, что сейчас смешно читать его высказывания по поводу роскоши патриарших резиденций и вообще высшего звена иерархии. В 2011 году он выступил с открытой апологий церковного материального богатства, заявил, что «Церкви пристало обладать достаточными знаками материальных возможностей, чтобы на равных говорить с теми, кто встречает по одежке, и, быть может, пытается вести себя с позиции силы, опираясь на свое богатство и влияние».
По поводу патриарха он тогда заявил следующее: «Да, святейший патриарх ездит на дорогих машинах и живет в дорогих резиденциях. И это неизбежная часть послушания Церкви ее предстоятеля. Верующие – среди которых чурающиеся богатых вещей интеллигенты (пост)советского типа давно уже не составляют большинство – скорее, не понимают и не примут ситуации, когда муфтий или раввин будут ездить на более престижной машине, чем патриарх».
Ну, и какому Чаплину теперь верить? Чаплину-2011 или Чаплину-2016?
Отчасти, возможно, в нем сейчас говорит обида – как он сам замечает, не в том он возрасте и положении, чтобы маниться на подвешенную морковку. Он требует к себе уважения, тем более что в свое время ему перекрыли путь в монашество, то есть практически закрыли возможность традиционной церковной карьеры. Церковное руководство с опаской смотрит на ярких людей и старается на ранних этапах пресекать их продвижение. Чаплин ведь всегда был спикером церкви, хотя и не всегда официальным - и было видно, что он человек активный. Его роль разведчика боем, когда он явно прощупывал почву для продвижения каких-то тем и идей, до поры до времени была патриарху удобна, но это время закончилось.
Возможно, Чаплину самому не хватало того драйва, о котором он не раз говорил. Не так давно, скажем, он посетовал на то, что Советскому Союзу не хватило драйва, когда он отступил в Карибском кризисе. «Мы тогда испугались прямого столкновения», сказал Чаплин, а «мы все-таки народ-воин», «нужен новый драйв». Вот теперь он этот драйв, видимо, получил…
Только вот стратегия его сегодня весьма уязвима. Дело в том, что среднестатистический православный консерватор или фундаменталист-этатист, на которого делает ставку «спикер всея Руси», за последние 15 лет отвык поддерживать «низовые» инициативы, по крайней мере, если они идут наперекор воли начальства. Ему объяснили, что «выносить сор из избы», выступать с инициативами каких-либо изменений в Церкви и государстве — это плохо. Выступаешь с «не теми» инициативами — значит, ты сразу «враг Церкви». Те поведенческие принципы и корпоративные установки сегодняшнего православия, которые сам же Чаплин долгое время отстаивал, теперь будут работать против него.
Уж скорее, свою поддержку Чаплин мог бы найти не у «охранителей», а у креативного класса, если пересмотрит свои взгляды и призывы к войне. Но это дело не одного месяца, и, наверное, не одного года. В то же время исключать возможность благотворного воздействия на него свершившейся отставки, конечно, не стоит. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. В конце концов, все мы знаем сюжет про возвращение «блудного сына»…
Что касается ставшего заместителем председателя новообразованного объединенного отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Александра Щипкова, то он в любом случае не будет играть той роли, которую играл Всеволод Чаплин. Во-первых, статус отдела изменен, он стал структурным подразделением внутри другого отдела, СИНФО, но если говорить о самой фигуре Щипкова, то его трансформация вызывает у меня даже большее удивление, чем трансформация Чаплина. Помню его независимым аналитиком, когда он работал в Кестонском институте, тогда он был далек от позиции националистов или госпатриотов. А в 2014 году Щипков уже очень резко высказывался относительно украинцев. Еще раньше, в 2012 году, он одним из первых - и очень активно - подхватил тезис об информационной войне против Церкви. Он - едва ли не единственный - поднял голос в защиту Кирилла Фролова, когда у того произошел конфликт с Никитой Джигурдой. После того как Джигурда за шиворот вывел Фролова из зала во время ток-шоу, а патриарх назвал в связи с этим инцидентом Фролова исповедником и тот стал всячески это афишировать, то Щипков возмутился, как это православные спокойно отнеслись к тому, что стали высмеивать «нашего брата во Христе». Это, конечно, частности, гораздо более важно, что патрон и покровитель Щипкова Сергей Миронов в 2014 году высказывался в пользу введения войск на территорию Украины. И Щипков тоже проявил себя апологетом, можно сказать, радикальной формы доктрины «русского мира», воинственного ее варианта. Мне непонятно, как можно настолько радикально измениться.
Что же касается мотивов патриарха, когда он ставит такого человека «на общество», то, во-первых, Щипков не настолько публичная фигура, чтобы каждое его слово отслеживалось и становилось известно. Кроме того, Щипков высказывается гораздо сглаженнее и осторожнее, чем Чаплин. Он, например, почти сразу после назначения или незадолго до него удалил свой аккаунт в Фейсбуке. Чаплин, кстати, завел. Возможно, патриарх руководствовался желанием не потерять рычаги влияния на черносотенно-радикальную националистическую часть Церкви и надеется, что Щипков сможет эту аудиторию политически «опекать», «работать» с ней. Это с одной стороны. А с другой… Щипков умеет разговаривать с элитой - и это тоже важное умение. Не знаю, ставит ли патриарх перед собой задачу вести диалог с либеральной, креативной, частью общества — не уверен, что ставит. Потому что тогда ему надо было бы искать другого человека. С другой стороны, не исключено, что патриарх больше запомнил Щипкова таким, каким он был в середине нулевых, он тогда занимал центристскую позицию. На сайте, который он основал - Religare.ru, - даже пытались наладить диалог между консерваторами и либералами. Так что не исключено, что патриарх запомнил Щипкова именно таким, или понимает, что Щипков, если «нужно», снова может стать таким, поэтому надеется, что он будет занимать сбалансированную позицию и вводить ситуацию в русло политкорректности.
