23 января 2012 г. кандидат в президенты Владимир Путин выступил с программной статьей по «национальному вопросу», которую он незадолго до того обещал на встрече с петербургскими футбольными фанатами.
Что же в ней сказано и предложено по существу?
Во-первых, Путин вернулся к тем тезисам, которые он и Дмитрий Медведев продвигали c декабря 2010 по февраль 2011 года, по следам событий на Манежной площади, но потом практически перестали упоминать. Это – формирование общегражданской идентичности как приоритетной по отношению к этнической (в нашей терминологии – национальной), религиозной и вообще культурной. Такая идентичность должна формироваться в представлении о России как о нации-цивилизации – в противовес сепаратистским по сути проектам русского и иных этнонационализмов. При этом снова не говорится, на основе каких ценностей или практик могла бы формироваться такая общегражданская идентичность, помимо общепатриотических эмоций. Возможно, предполагается, что таких эмоций может быть достаточно, чтобы перевесить другие эмоции – этнокультурные и религиозные. Однако оснований для такой гипотезы пока не видно.
При всей симпатии к идее общегражданской идентичности, приходится признать, что в таком виде она вряд ли успешно привьется.
Вероятно, федеральным властям нужно посерьезнее задуматься о том, что именно они предлагают. Если речь, конечно, не идет о сугубо предвыборном пропагандистском ходе, в котором подробности не так важны. А то, например, суждения о европейском опыте в статье выглядят, скажем так, поверхностными и неточными.
Во-вторых, общую идентичность предлагается формировать на основе русского культурного ядра. С одной стороны, это естественно и неизбежно, но с другой – подается как наследие имперской истории (в терминологии статьи – нашего «исторического государства»). Однако почему-то ведь раньше этот процесс вызывал сопротивление. И будет вызывать в дальнейшем.
Стоило бы задуматься, как скорректировать имперскую линию, а не только издержки региональных этнонационализмов. Которые тоже, разумеется, надо корректировать.
Например, это относится к школьному историческому образованию, до сих пор излагающему историю страны, как прямую линию от Киевской Руси до Российской Федерации. Это важно также и для определения того, какой именно исторической концепции России должны «присягнуть» новые иммигранты путем сдачи предлагаемого экзамена.
В-третьих, в статье Владимира Путина по-прежнему доминирует постсоветская концепция «межнационального конфликта», каковым считается любое этнически окрашенное – в чьем-то восприятии – событие. Вот Манежка – «межнациональный конфликт»? Если допустить, как это ни дико для официальной точки зрения, что бушевавшие там ультраправые активисты и футбольные хулиганы – это как раз представители русского народа, то где там была другая сторона «межнационального конфликта»? А конфликт в Сагре вообще является каноническим случаем медийного конструирования образа «межнационального конфликта»: в самом столкновении бандитов, крышующих наркоторговца, и жителей деревни никакого этнического мотива не было. Но если задача – не в пресечении беспорядков и иных нарушений закона, не говоря уж о преступлениях по мотиву ненависти или дискриминации (и слов-то таких в статье нет), а в урегулировании конфликтов, то отсюда прямой путь к переговорным процедурам. Но переговоры предполагают «стороны» и потому всегда работают на конструирование и/или укрепление этнополитических структур и соответствующих идентичностей, каковым, по идее, должна бы противостоять провозглашаемая политика. Кажется, и предлагаемый «коллегиальный орган», «отвечающий за вопросы национального развития, межнационального благополучия, взаимодействия этносов», будет формироваться, по крайней мере – в немалой степени, из представителей этнических и религиозных элит. Ну, какая может быть общегражданская идентичность, если власть говорит не о правах граждан, а об «объективном арбитраже интересов различных сообществ»?
В-четвертых, тема регулирования миграции подана не слишком конструктивно. В этом разделе есть ряд бесспорных положений, например, об укреплении судебной системы, привлекательности образования, недопустимости создания замкнутых анклавов и т.п. Есть положения непонятные – про экзамены по русской истории и культуре. Например: такой экзамен можно устроить для претендующих на гражданство, но технически невозможно организовать для временных трудовых мигрантов. Наконец, Путин уже в третий раз со времен Манежки возвращается к теме уголовной ответственности за нарушение режима регистрации. Мало того, что эта мера очевидно репрессивная - она еще подается как способ борьбы с «неадекватным, агрессивным, вызывающим, неуважительным» поведением инокультурных приезжих, являющихся российскими гражданами. Вроде бы, очевидно, что вопросы регистрации тут не причем.
В заключение остается сказать: хорошо, что такая статья все-таки вышла. Конечно, она предвыборная – и на агитационные цели можно списать многие ее недостатки. Сам факт обсуждения вопросов общегражданской идентичности на высшем госуровне обнадеживает. Но ведь статья, опять же, – предвыборная, а вот пройдут выборы – и не забудется ли она так же, как забылись программные речи Путина и Медведева годичной давности, также спровоцированные особыми обстоятельствами…
