При расшифровке записи в тексте публикации были допущены ошибки. Центр "Сова" публикует текст интервью в исправленном виде.
Данные МВД по динамике «экстремистских» преступлений за последние годы выглядят страшно. Если ситуация с преступлениями на почве ненависти (а в этом, по сути, и заключается экстремизм) соответствует цифрам полиции, то жить в России становится всё неуютнее. Однако не все эксперты согласны, что ситуация настолько серьезна. В числе тех, кто призывает не впадать в панику – директор информационного центра «Сова», занимающегося мониторингом ксенофобии и экстремизма, Александр Верховский :
- На самом деле, картина с динамикой экстремизма несколько сложнее. Как считают такие вещи правоохранительные органы – хорошо известно. Существует список статей УК, преступления по которым считаются «экстремистскими». Не знаю точно, что считают – заведенные уголовные дела или вынесенные приговоры, но принцип от этого не меняется.
Так что я не могу сказать, что статистика МВД адекватно отражает количество подобных преступлений и тем более их динамику.
«СП»: - Вы имеете в виду, что «экстремизм» теперь понимают расширительно, скажем так?
- Мы стараемся следить за делами по 282 статье УК и ей подобным, и я могу сказать, что неправомерного, на наш взгляд, применения этой статьи – тех случаев, где мы считаем, что закон применять не стоило – не так уж много. Да, эти случаи необоснованных обвинений важны. Да, среди них всегда много скандальных, известных историй. Но основная масса приговоров по этим статьям выносится, в общем, «за дело».
«СП»: - И всё же, как соотносится заявление о троекратном росте экстремизма с реальностью?
- Давайте разберемся, чего именно стало втрое больше. Стало втрое больше дел, которые открыла (или успешно закрыла) наша полиция. То есть правоохранительные органы стали работать в три раза активнее, выявлять больше подобных преступлений – что и понятно, ведь появилась целая структура центров «Э».
Надо еще понять, что у подобных преступлений всегда очень высокая латентность, то есть далеко не все происшествия попадают в сводки. Кроме того, экстремистские преступления, в общем-то, делятся на две основные группы: насильственные и, скажем так, пропагандистские и «организационные» - сюда отнесем всевозможное «разжигание» и членство в запрещенных организациях.
Так вот, рост зарегистрированных преступлений насильственного характера отражает не ухудшение ситуации, а улучшение работы полиции. Стало больше регистрироваться, больше раскрываться. Эта глыба постепенно выходит из сумрака. А вообще-то, по нашим сведениям,расистских убийств и избиений в последние годы стало не больше, а даже несколько меньше. Потому что на такие вещи полиция стала обращать внимание и адекватно реагировать. Так что тут налицо явный успех МВД. Пик насилия по расистским мотивам мы, кажется, прошли.
Что же до других «экстремистских преступлений», ненасильственных, то критерии, по которым соотносятся возбужденные дела с реальной преступностью, весьма туманны.
«СП»: - В каком смысле?
- Понятно, что, скажем, публичных высказываний, подпадающих под 282 статью, существуют тысячи, да что там – их бесконечно много. Любое грубое высказывание на заборе или в интернете может быть истолковано как преступление. Но уголовные дела по подобным случаям возбуждаются в ничтожной части случаев. И хорошо, кстати, кошмар был бы, если бы по всем случаям подобных высказываний возбуждали дела! Пришлось бы наказывать каждого второго, кто говорит «чурки задолбали» и тому подобное…
«СП»: - А по каким критериям возбуждают или не возбуждают дела?
- Динамика уголовных дел – в том числе о разжигании ненависти и о членстве в экстремистских организациях – не имеет никакого отношения к реальному уровню нетолерантности в обществе. Уголовные дела по этой статье возбуждаются исключительно по политическим мотивам. Речь не обязательно идет о «высокой» политике: чаще как раз дело во внутренних аппаратных соображениях, в отчетности.
Вот обратите внимание: дел по нацболам сейчас стало меньше, по членам
«Хизб ут-Тахрир» тоже. А ведь организации не исчезли, они существуют.
Что это значит? Значит, правоохранителям не слишком нужны сейчас лишние
дела по этой категории.
Иногда мы видим, как возбуждаются совершенно нелепые уголовные дела. Такие, где полиция действительно «докапывается до столба». Что это, особо насолившие «органам» активисты? Нет, чаще всего просто полицейские и прокуроры недобирают показатели по той или иной категории «экстремизма».
«СП»: - Существует ли реальная статистика подобных преступлений? Что надо делать, чтобы полицейские цифры были максимально близки к реальности?
- Мы пытаемся проводить собственный мониторинг, но наши возможности ограничены. Сейчас основной недостаток официальной статистики – то, что она фиксирует только те преступления, где следствие и суд сочли нужным подчеркнуть расистский и т.п. характер мотивов. Таких случаев немного. А как узнать реальное количество нападений? Мы предлагаем механизм, который опробован уже в некоторых странах и неплохо себя зарекомендовал. Когда преступление первично фиксируется – то есть пострадавший обратился в полицию или сами правоохранители выехали на место преступления – первичные дознаватели обязаны поставить «галочку» в особом поле, если с первого взгляда можно предполагать – только предполагать! – расистскую составляющую.
Это еще не следственное определение, тем более не определение вины – но в дальнейшем, когда делом занимается уже следственная бригада, они будут обязаны подтвердить или опровергнуть расистский характер преступления.
