Председатель Славянского правового центра Анатолий Пчелинцев и ответственный секретарь Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве РФ Андрей Себенцов на страницах газеты "НГ-Религии" рассуждают об эффективности принятого в 1997 году Закона "О свободе совести и о религиозных объединениях".

По мнению А.Пчелинцева, "в целом закон, несмотря на его отдельные недостатки, отвечает современным потребностям религиозной жизни российского общества и гарантирует религиозную свободу. Однако даже самый совершенный закон в условиях российской действительности, традиционно отличающейся правовым нигилизмом и неуважением к праву, не в состоянии полностью решить стоящие перед ним задачи".

А.Пчелинцев критически подходит к попыткам изменить действующих закон и отмечает, что "большинство поправок в законодательство о свободе совести носит хаотичный и казуистический характер, и они, как правило, не согласуются с Конституцией. Инициаторами таких законодательных инициатив чаще всего выступают отдельные депутаты Государственной Думы. Особенно активно поправки вносятся накануне очередных выборов в Госдуму и законодательные собрания субъектов федерации. Реальные последствия таких инициатив мало интересуют политиков".

"Крайне неудачной" председатель СПЦ считает попытку ограничения миссионерской деятельности.

"Что реально нуждается в совершенствовании, так это правовые основы реализации свободы совести в Вооруженных силах, повышение уровня государственной религиоведческой экспертизы и осуществление ее не только на стадии государственной регистрации религиозной организации, но и в последующем. Последнее чрезвычайно актуально в условиях, когда формируется федеральный реестр экстремистских организаций и экстремистской литературы", - полагает А.Пчелинцев.

Председатель СПЦ в своей статье касается и преамбулы закона, где отмечается особая роль четырех конфессий: "Преамбула любого закона, как известно, не является регулирующей нормой, однако она определяет его дух и букву. Поэтому установленное в преамбуле Закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" неравенство религиозных организаций и деление их на "уважаемые" и иные, нашло свое развитие в последующих статьях закона. Например, положение закона о 15-летнем "испытательном" сроке деятельности религиозных организаций для получения полного объема прав, а также запрет на отдельные виды религиозной деятельности для организаций, не имеющих этого срока.
Поскольку большинство религиозных организаций без особого труда преодолевают эти дискриминационные положения, то закон в этой части практически не действует. Кстати, в преамбуле закона нет такого понятия, как "традиционная религия", однако в сознании большинства граждан утвердилась именно такая формула".

В заключение А.Пчелинцев отмечает, что сам является сторонником принципа правового равенства религиозных объединений: "Попытки изменить этот конституционный правовой принцип ни к чему хорошему не приведут. Другое дело, что фактические и стартовые возможности у различных религиозных организаций неодинаковые, что вполне нормально".

По мнению А.Себенцова, "к закону, в целом, все приспособились и никто ничего лучше предложить не может <...> Закон держится довольно устойчиво, он более или менее удовлетворяет всех".

Однако в обществе сегодня происходит "некоторая переоценка понятий": "Если 20 лет назад светскость понималась как нечто абсолютно атеистическое, то теперь это - немного другое. То, что РПЦ активно предпринимала попытки объяснить, что светскость и религиозность не противоречат друг другу, что они очень близки, сыграло свою роль в понимании этого принципа".

Отвечая на вопрос газеты о возможности "конкордата" между государством и Русской православной церковью, А.Себенцов заявил, что фактически такие "конкордаты" уже существуют: это многочисленные соглашения между религиозными организациями и государственными структурами:

"Напрямую нынешний закон о свободе совести эти соглашения не упоминает, но и не запрещает их. Говорить о том, что подобные соглашения не соответствуют закону, безосновательно. Они обладают юридическим статусом административного договора. Его особенностью является то, что орган государственной власти обязан держаться в рамках тех полномочий, которые установлены законодательством. Надо сказать, что они не всегда удерживаются в этих рамках. Иногда государственные органы выходят за них и записывают в договоре с религиозной организацией что-нибудь вроде "противодействия тоталитарным сектам". Иногда и религиозные организации заходят на чужое поле деятельности. Скажем, министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов заключил с Русской Православной Церковью соглашение, в котором обязал ее пропагандировать свою пенсионную реформу. С этими вещами, конечно, нужно быть осторожнее".

Чиновник отметил, что в преамбуле закона нет прямого разделения религий на "традиционные" и "нетрадиционные": "Там делается ссылка на ту историческую роль, которую некоторые религии сыграли в развитии нашего общества и государства. Отсюда, конечно, можно сделать вывод, что они-то и есть традиционные. Но это определение не юридическое, а историко-культурологическое".

"Я думаю, что при всем многообразии традиционных религий и при всех демографических подвижках в составе населения резких изменений в сторону ужесточения законодательства о свободе совести у нас в обозримом будущем не ожидается", - подытоживает интервью А.Себенцов.