6 сентября 2013 года журнал «Букник» опубликовал интервью под названием «Был главный враг – еврей, теперь – таджик», которое Анна Немзер взяла у исследователя Левады-центра социолога Алексея Левинсона. А. Немзер и А. Левинсон говорили об антисемитизме в прошлом и этнических проблемах в настоящем.

Первая половина интервью касается проблем антисемитизма в советское время. А. Левинсон рассказал о том, как в конце 1980-х ВЦИОМ проводил исследование по заказу American Jewish Committee, целью которого было определить уровень антисемитизма в СССР. Исследование проводилось в 13 республиках СССР, было опрошено около 8 тысяч человек. В итоге получилась картина «не то чтобы спящего, но неагрессивного бытового антисемитизма». «Если дочь выйдет замуж за еврея, то ничего, но еврея в президенты, конечно, нет, нельзя», - отметил А. Левинсон.

Сейчас ситуация изменилась, и объектом ксенофобии и расово-этнической ненависти «стали те, кого сейчас называют кавказцами». Повторное исследование через несколько лет показало, что складывается синдром антикавказских настроений. Структурно он имеет то же устройство, которое имел российский антисемитизм конца XIX — начала ХХ века, «то есть антисемитизм, обращенный действительно против этноса».

Социолог дал определение ксенофобии как «реакции социума на чуждый ему инонациональный элемент». Говоря о причинах спада антисемитизма, он отметил, что «если элемент перестал быть национальным, если от этнического у него осталась только форма носа и фамилия, не по-русски звучащая, то он теряет силу раздражителя». А «копание до пятого колена» массовым быть не может. И «наше еврейство» не такое, как было в нацистской Германии, «оно куда слабее выраженное в социальных формах».

За идеями чужеродности мигрантов стоит то же, что ранее стояло за идеями чужеродности евреев: «иной язык, иная вера, иные обычаи, по-другому обращаются с деньгами, имеют какую-то внутреннюю связность, все друг за друга держатся, друг друга проталкивают». Все, что классика собрала в образе отвратительного еврея, теперь воплотилось в образе отвратительного таджика или кавказца. К этому добавляется представления о том, что кавказцы агрессивные, криминальные.

Ранее А. Левинсон писал в рецензии на книгу «Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны 1918–1922 гг.» о том, что погромы начинаются с попустительства власти. Сейчас власть «со скрипом» начала наказывать националистов, практикующих убийства иммигрантов. Но, по мнению социолога, власти не заявляют об этом во всеуслышание, чтобы наказания играли профилактическую роль. Преступления «кавказцев» – реальные или мнимые – наоборот, освещаются широко.

Левинсон надеется, что антимигрантская кампания, это явление временное, перед выборами. Но потенциал у власти для дрейфа в этом направлении велик. И исследователь напоминает о депортации грузин. Во-первых, прискорбно, замечает он, что власть держит и такие средства в своем арсенале. Во-вторых, это ужасно еще и потому, что «можно было видеть, как общество промолчало, а институции исполнили указания с такой же ретивостью, как действовали когда-то в сталинские годы».

А. Левинсон заявил, что считает антисемитизм сейчас не очень эффективным инструментом. Во-первых, он объект полуразвалившийся, а во-вторых, есть более сильные средства. «К нему прибегают и, видимо, будут прибегать, когда уже ничто другое не работает», - добавляет он. Если современная власть сменится «на еще более фундаменталистскую», она, наверное, «схватится в том числе и за эту дубину, потому что у нее будут очень плохи дела через некоторое время».

Исследователь делает вывод, что в настоящее время антисемитизма нет, но нет и иммунитета к нему. И это опасно. Пока нет эксцессов, но в народе ничто им не мешает. Впрочем, есть и симметричные явления. Словесная агрессия налицо, а действенная за ней не следует.

В заключение социолог напоминает подход  Юрия Александровича Левады, который предложил в качестве слогана для центра слова «От мнений к пониманию». Такой подход показывает, что порой есть результаты опроса – вербальные реакции, социально принятые, а есть ценности, наличие которых человек не сознает. И средствами понимания нужно проникнуть в эти контуры поведения, где понимание заблокировано.