В киевской газете "Зеркало недели" 25 мая была опубликована статья немецкого исследователя Андреаса Умланда "Между Веймарским и Боннским сценариями", в которой автор, на примере Веймарской Республики и послевоенной Германии пытается поставить проблему соотнесения блага и вреда последствий для государства ультрапатриотизма и/или "частичной утраты суверенитета", пусть даже и реальной.

По мнению А.Умланда, "в течение последних лет часть российской элиты переняла параноидное видение внешнего, в первую очередь западного мира, которое в 1990-х годах было лишь идеологией крайне правых маргиналов и палеокоммунистов". Крайне важными интеллектуальными и политическими течениями в современной России стали ультранационализм, фанатичный антиамериканизм и постсоветский эквивалент Dolchstosslegende (легенда об ударе ножом в спину), характерные и для Веймара. Последствия развала советской империи (территориальные потери, утрата статуса великой державы, социальная нестабильность) российскими политическими и интеллектуальными элитами представляется как последствия инспирированного Западом тайного заговора.

Говоря об этих чертах сходства, А.Умланд апеллирует к вышедшей еще в 1995 году книге Александра Янова "После Ельцина: "Веймарская" Россия", где было обозначено несколько сценариев для России. И отмечает, что, что если "веймарские" сравнения Янова популярны уже много лет, то на другой "боннско/берлинский" сценарий, приведенный в книге, внимания практически не обращают, хотя именно современная Германия обозначена в России как один из наиболее желательных партнеров для сотрудничества.

Впрочем, как констатирует А.Умланд, стремление к контактам с Германией, добившейся успеха именно после преодоления фашистской диктатуры, отнюдь не означает, что российская элита видит в этом успехе пример для подражания или для анализа, хотя "развитие Боннской республики после 1945-го могло бы послужить моделью для развития России после холодной войны. Так же, как развитие Германии после Первой мировой войны в определенном смысле должно было стать предостережением для постсоветских лидеров, ее возрождение после Второй мировой войны могло быть поучительным примером для российской элиты сегодня".

Самый важный урок, который Боннская и Берлинская республики могут преподать сегодняшней России, касается не столько внутренних дел страны, сколько ее отношений с внешним миром, видения западной цивилизации и прежде всего связей с Соединенными Штатами Америки". Да, послевоенная политика Западной Германии была несамостоятельна, и основные векторы ее развития определялись оккупацией американскими войсками, демилитаризацией и др. последствиями поражения в войне. Однако, в конечном итоге все это определило демократический характер развития послевоенного немецкого государства. В то время как межвоенный период, период гордости немецких элит за то, "что их родина не является частью Запада, не нуждается в либеральной демократии, и, вместо этого, следует цивилизационному "Sonderweg" — особому пути" закончился тем, что самым, последовательным и популярным проповедником этой идеи оказался Адольф Гитлер. "Парадоксально, но именно ультрапатриот, антилиберал и псевдодемократ Гитлер, а не немецкие западники, оставил немцам в наследство (кроме разрушенной и разделенной страны) глубоко неоднозначное отношение к собственной национальной идентичности. А ведь должно было быть наоборот: не только по логике нацистской идеологии, но и по мнению многих, если не большинства немецких политических, культурных и общественных лидеров Веймарской республики, покорение Германии Западом в результате Второй мировой войны должно было привести к потере немецкого национального самоопределения и германской этнической специфичности. События 1945-го должны были иметь намного худшие последствия, нежели то, что случилось с Германией после поражения 1918 г. Возможность независимого развития страны не только стала ограничиваться Западом, как это было после Первой мировой войны; она была полностью утрачена после безоговорочной капитуляции Третьего Рейха 8 мая 1945 года. Это — если верить риторике большинства немецких политических деятелей, профессоров и писателей Веймарской республики — должно было стать началом конца немцев как самостоятельной нации".

Автор обращает внимание на парадокс истории: Германия, поднявшая на щит идеологию оголтелого антизападничества и добровольного изоляционизма пришла в конечном итоге не только к тоталитарному режиму, но и к "дилемме вечной ответственности немецкого народа за ужасы Второй Мировой войны, концлагерей и Холокоста". И Германия разгромленная, оккупированная, частично утратившая суверенитет, не утратила в конечном итоге ни бытовых, ни культурных традиций, и стала страной, в которой немцы обретают "новое чувство самоуважения, как одна из самых экономически успешных и культурно влиятельных наций послевоенной эпохи".

"История послевоенной Германии, таким образом, несет в себе важную весть для России: будьте осторожны в определении того, что, в конечном счете, действительно патриотично и кто, на самом деле, истинный патриот! Само собой разумеется, что ни Запад в целом, ни Соединенные Штаты в частности не безупречны. Их политика и методы не должны слепо копироваться; во многих случаях — особенно в последние годы — их действия следует жестко критиковать. С другой стороны, опыт Боннского периода германской истории показывает, что даже полная интеграция в западные структуры и оккупация американской армией ранее фанатично антизападного государства не приводит к распаду национальной культуры этой страны, а может вместо этого обеспечить условия для впечатляющего национального возрождения" .

Россия, в отличие от Германии 1945 года, не находится под угрозой американской оккупации. "Однако ее положение на международной арене становится с каждым годом все более опасным вследствие прогрессирующего распространения в российском обществе эксцентричных теорий заговоров, иррационального антиамериканизма и фантастических интерпретаций мировой политики — во многом следующих образцам немецкой политической мысли, публицистики и журналистики 1918-1933 гг.... Будет грустной шуткой истории, если современные относительно близкие отношения между Россией и Германией станут жертвой повторения ошибок немецкой элиты 1920-1930-х гг. политическими и интеллектуальными лидерами сегодняшней России", - завершает свою статью А.Умланд.