Дискуссия о том, как государство и общество должны реагировать на исламский радикализм, продолжается в России без малого семь лет - со времени начала Второй чеченской войны и активизации вооруженной исламской оппозиции в Центральной Азии. В дискуссии четко определились два основных лагеря: "либералов" и "консерваторов" (последние занимают доминирующие позиции в российских государственных структурах). Споры затрагивают как общеконцептуальные вопросы, так и оценки конкретных правовых норм и практику применения законов.

Если говорить об общем подходе, либеральная позиция исходит из того, что терроризм и другие формы насильственных действий, а также призывы к насилию в правовом государстве являются недопустимыми и должны пресекаться в соответствии с законом. Что касается собственно радикальной исламской идеологии, например, веры в необходимость замены светского государственного устройства религиозным, то право иметь свои убеждения, в том числе религиозные, и свободно их выражать, исповедовать их единолично или сообща с другими является одним из фундаментальных прав человека, зафиксированным во многих международных документах (Всеобщая декларация прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах и т.д.). Это право, по мнению "либералов", должно ограничиваться лишь в тех случаях, когда его реализация ведет к нарушению прав тех или иных этнических, религиозных и т.д. групп.

Консервативный подход декларирует необходимость превентивной борьбы государства и общества с любыми радикальными исламскими организациями и течениями, независимо от их участия в осуществлении или подготовки насильственных или дискриминационных действий. Сторонники этой позиции обычно ссылаются на то, что распространение радикальной исламской идеологии потенциально несет в себе угрозу насилия и что реализация планов создания шариатского государства неизбежно приведет к ликвидации демократических институтов и серьезным нарушениям фундаментальных гражданских прав. Широкое распространение среди "консерваторов" получило также мнение о том, что исламский радикализм в России является своего рода инструментом тайной войны со стороны неких внешних сил, заинтересованных в ослаблении и развале российского государства.

"Консерваторы", получающие в российских коридорах власти все большую поддержку, обвиняют "либералов" в недооценке угрозы со стороны консолидирующегося радикального ислама. Они заявляют, что "закручивание гаек" является вынужденной ответной мерой государства на вызов со стороны международного исламского террористического интернационала и единственным средством обеспечить эффективную безопасность демократического общества.

В этой связи попробуем проанализировать, в какой степени "консервативный" подход, реализуемый путинской администрацией, способствует решению задачи обеспечения общественной безопасности и какие последствия он несет России.

В качестве важных законодательных шагов, направленных на противодействие исламскому радикализму, в литературе нередко упоминаются принятые начиная с 1998 г. федеральные законы "О борьбе с терроризмом" и "О противодействии экстремистской деятельности", а также соответствующие поправки в Уголовный Кодекс РФ и др.

При внимательном изучении обнаруживается ряд фундаментальных дефектов этих законодательных новшеств.

Так, неоправданно широкое толкование получил, казалось бы, очевидно связанный с насилием термин "терроризм". Согласно комментарию к Уголовному Кодексу РФ, изданному в 2004 г. под редакцией первого заместителя председателя Верховного суда РФ В. Радченко, новое определение терроризма включает даже такие ненасильственные действия, как "блокирование транспортных коммуникаций" или "дезорганизация нормальной деятельности органов власти".

Федеральный закон ввел судебную процедуру признания той или иной организации террористической. Эта практика была введена со ссылкой на международный опыт, однако при расширительном толковании терроризма вызывает сомнение соответствие принятых решений нормам международного права. Весьма спорными являются и вытекающие из измененного законодательства правовые последствия подобного судебного решения.

14 февраля 2003 г. Верховный суд России вынес первое (и единственное на сегодняшний день) решение о признании террористическими 15 международных исламских организаций. Некоторые из этих организаций действительно используют насильственные методы достижения своих целей, однако другие (например "Хизб ут-Тахрир") отвергают терроризм и не признаются террористическими в западных странах.

Вот как Верховный суд РФ обосновывает свое решение о признании "Хизб ут-Тахрир" террористической организацией (решение Верховного суда, как ни странно, не публиковалось. Цитируется по копии, оказавшейся в распоряжении автора):

"Партия исламского освобождения" ("Хизб ут-Тахрир аль-Ислами") - организация, которая имеет целью устранение неисламских правительств и установление исламского правления во всемирном масштабе путем воссоздания "Всемирного исламского Халифата", первоначально в регионах с преимущественно мусульманским населением, включая Россию и страны СНГ.

Основные формы деятельности: воинствующая исламистская пропаганда, сочетаемая с нетерпимостью к другим религиям; активная вербовка сторонников, целенаправленная работа по внесению раскола в общество (прежде всего пропагандистская с мощным финансовым подкреплением),

В ряде государств Ближнего Востока и СНГ (Узбекистан) запрещена законом".

Как видно из этой цитаты, никакими фактами о причастности "Хизб ут-Тахрир" к насильственным преступлениям российские спецслужбы не располагали. В судебном решении упоминается явно утопическая цель организации - создание всемирного исламского государства (халифата); согласно тому же решению, практическая работа ограничивается в основном пропагандой и привлечением новых сторонников. О причинах запрета организации в некоторых зарубежных странах суд не упоминает. Совершенно очевидно, что подобное решение является необоснованным и не соответствует международным правовым нормам в области борьбы с терроризмом.

Между тем упомянутое выше решение Верховного суда послужило правовой основой для возбуждения серии уголовных дел и проведения спецслужбами оперативных мероприятий в различных российских регионах (Москва, Тюмень, Нижневаторск, Нижний Новгород и др. - см. подробнее). Первое дело в отношении члена "Хизб ут-Тахрир" Косимахунова, обвиненного в склонении к участию в террористической организации и организации преступного сообщества, было рассмотрено Московским городским судом осенью 2004 г. Суд установил, что подсудимый вел пропаганду идеи всемирного халифата и проводил занятия с отдельными гражданами по книгам основоположника партии "Хизб ут-Тахрир". Этого оказалось достаточным для осуждения Косимахунова на 8 лет лишения свободы.

То, что вынесенное в закрытом порядке и без участия противоположной стороны решение Верховного суда РФ по гражданскому иску Генеральной прокуратуры становится основой для уголовного обвинения, трудно оценить иначе, как серьезное нарушение основных гражданских свобод в духе сталинского судопроизводства 1937 года. Ситуацию усугубляет то, что текст решения Верховного суда РФ до недавнего времени был практически недоступен, что делало невозможным его обжалование.

Можно предположить, что существуют две неправовые причины, по которым организация "Хизб ут-Тахрир" была признана в России террористической.

Во-первых, это решение было политической уступкой "союзному" Узбекистану. Сотни граждан этой страны, принадлежащие к "Хизб ут-Тахрир", бежали в Россию и страны СНГ, спасаясь от репрессий. Их экстрадиция на родину нередко вызывала протесты правозащитных организаций, в частности, в связи с тем, что хранение исламской литературы или призыв к созданию исламского государства, за которые их разыскивали узбекские спецслужбы, не являлись преступлением по законам РФ. Теперь же, когда "хизбутовцев" признали террористами, экстрадиция не только упрощается, но и получает своеобразное моральное одобрение со стороны российского общества.

Во-вторых, в ситуации, когда российские спецслужбы подвергаются нарастающей критике за неспособность эффективно противостоять терроризму, им выгодно признать массовую (сотни членов в России и десятки тысяч в странах СНГ) исламскую политическую организацию террористической. Теперь борьбу с терроризмом можно вести не путем раскрытия законспирированных радикальных групп, готовящих акты насилия, а арестовывая десятки членов запрещенной ненасильственной "террористической организации". Очевидно, что проблема обеспечения безопасности общества этим не решается, скорее мы видим имитацию антитеррористической борьбы, своеобразный политический спектакль, успешно разыгрываемый (на паритетных началах) ФСБ и МВД РФ.

В июне 2003 г. спецслужбы сообщили о проведении в Москве межведомственной операции, в ходе которой на заводе "Графит" было задержано более 120 человек, якобы связанных с террористической организацией. Позже выяснилось, что задержанные были обычными трудовыми мигрантами из Центральной Азии, лишь двоим из них были предъявлены обвинения, причем не связанные с терроризмом.

Следует иметь в виду такие негативные аспекты практики российских правоохранительных органов при проведении "антитеррористических операций", как использование пыток (в отношении подозреваемых и свидетелей) и фабрикация уголовных дел. В ходе уже упомянутой операции на заводе "Графит" задержанный гражданин Узбекистана Юсупов, подозреваемый в принадлежности к "Хизб ут-Тахрир", был подвергнут жестокому избиению. В ответ на жалобу, поданную адвокатом, прокуратура ответила, что информация об избиении не нашла подтверждения, поскольку проводившие задержание милиционеры сказали, что не били Юсупова, и, кроме того, согласно справке ФСБ, Юсупов является "террористом". Ссылку на "справку ФСБ" трудно расценить иначе, как оправдание незаконных действий в отношении лиц, подозреваемых в терроризме.

Вскоре после того, как в июле 2003 г. в Москве задержали правозащитника Бахрома Хамроева, которому были подброшены наркотики, агенты спецслужб подвергли пыткам его брата и еще одного свидетеля, пытаясь получить от них ложные показания о причастности Хамроева к "Хизб ут-Тахрир" (Хамроев был освобожден 29 ноября 2004 г. - Прим. ред.). Ранее офицер одного из антитеррористических подразделений требовал от бизнесмена, работающего на Мытищинском рынке, собрать за одним столом Хамроева и нескольких "бородатых мусульман", чтобы его подразделение могло провести "спецоперацию" по задержанию членов "террористической группы".

Случаи такого рода носят далеко не единичный характер.

Понятно, что даже при расширительном толковании отнюдь не всякое проявление исламского радикализма может быть определено как "терроризм". В связи с этим начиная с конца 90-х гг. "консерваторами" периодически выдвигалось предложение принять закон о запрете так называемого ваххабизма (к "ваххабитам" часто относят всех последователей радикального ислама). Хотя в одном из субъектов федерации (в Дагестане) подобный закон был принят, на федеральном уровне это законодательное новшество не получило поддержки. Основными препятствиями стало, во-первых, отсутствие в России единой "ваххабитской идеологии" (радикальные исламисты представляли различные идеологические течения), во-вторых, то, что запрет "ваххабизма" неизбежно переводил дискуссию из правовой в теологическую сферу. Ситуация усугублялась тем, что термин "ваххабизм" часто использовался в политических целях, в частности, некоторые руководители духовных управлений мусульман пытались таким образом заручиться поддержкой государственных органов, обвиняя в "ваххабизме" своих соперников.

В июле 2002 г. был принят Федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности", внесены соответствующие поправки в законодательство, в частности, введена уголовная ответственность за организацию экстремистского сообщества, участие в деятельности экстремистской организации, запрещенной судом, и публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности.

Следует отметить, что термин "экстремизм" в правовом плане носит недостаточно определенный характер. Наиболее широкое определение "экстремистской деятельности" (включающее терроризм, другие насильственные и ненасильственные преступные действия) дано в названном выше Федеральном законе. Совершенно по-другому, значительно уже, "преступления экстремистского характера" определены в Уголовном Кодексе РФ. В Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г., к которой присоединилась Россия, экстремизм понимается только как насильственные действия по захвату власти, изменению конституционного строя и т.п. В документах ООН, ОБСЕ термин "экстремизм" вообще отсутствует, и западные эксперты рекомендовали, например, Казахстану не принимать специального антиэкстремистского законодательства.

В определение экстремизма, данное в Федеральном законе, фактически включены как преступные действия, ответственность за которые ранее присутствовала в Уголовном Кодексе, так и действия, преступный характер которых является более чем спорным. Например, в упомянутом законе в качестве одного из проявлений "экстремизма" называется пропаганда исключительности и превосходства граждан по признаку их отношения к религии, хотя очевидно, что многие верующие считают свою религию более "правильной" и "моральной", чем атеизм или учения других конфессий.

Как ни странно, Закон "О противодействии экстремистской деятельности" не сыграл существенной роли в противостоянии государства с радикальным исламом. Возможно, это связано с неоднозначной реакцией российского общества на "борьбу с экстремизмом", в то время как противодействие терроризму встречает относительно широкую общественную поддержку.

Завершая этот краткий обзор, следует отметить, что чрезмерно широкие определения "терроризма" и "экстремизма", закрепленные в последние годы в российском законодательстве, обеспечили всевластие спецслужб, но не реальную безопасность нашего общества. Фактически мы стоим перед угрозой начала масштабных репрессий против мнимых "исламских террористов", и такие репрессии могут затронуть многие российские регионы. Это способно привести к весьма серьезным последствиям. Уже сейчас действия государственных органов неадекватны характеру и масштабам существующих угроз и зачастую направлены не против реальных насильственных групп. Между тем неоправданное насилие, часто сопровождающееся незаконными действиями правоохранительных органов, не только не решает проблему общественной безопасности, но, напротив, провоцирует напряженность и рост радикализма, включая его насильственные формы.

Изменить ситуацию можно лишь путем пересмотра государственной политики, постепенного отказа от "консервативной" концепции.

1. Нужен дифференцированный подход к радикальным исламским группам. Ограничивать следует не радикализм как таковой, тем более - не пропаганду утопических идей, а конкретные действия по подготовке (совершению) насильственных действий или разжиганию межнациональной и межрелигиозной розни.

2. Закон "О борьбе с терроризмом" должен быть пересмотрен, в частности, определение терроризма должно быть приведено в соответствие с нормами международного права.

3. В соответствии с этим должно быть пересмотрено решение Верховного суда РФ от 14 февраля 2003 г.

4. Закон "О противодействии экстремистской деятельности" должен быть отменен, а понятие "экстремизм" - исключено из правовой базы.