У большинства католических священников позиция такая: никто не может выступать против мультикультурализма, мир един во Христе, как вообще можно думать об отторжении людей. Более того, многие католики видят доказательство истинности Римско-Католической церкви в её универсализме, в том, что католицизм собирает вместе людей из самых разных стран и народов.
Интересна роль католицизма в плане сохранения открытости общества. На официальном уровне, на уровне универсалистской доктрины, католицизм — это сила, которая направлена на поддержание открытой эмигрантской политики. К тому же у католиков есть дефицит священнических кадров. В Бельгии, например, среди католиков очень много священников - выходцев из Индии, которые составляют особую Leuven Kerala Catholic Parish Community, известную под названием Holy Spirit College. Силами этой общины организуются регулярные паломничества к католическим святыням Европы. Причем индийцы, а также участвующие с ними китайцы, филиппинцы, африканцы выказывают зачастую большее благочестие и ревность в почитании святынь, чем европейцы. Католическая церковь сильно зависит от мультикультурной политики, от притока людей извне, соответственно и по этой причине не может не поддерживать её.
Однако не все здесь однозначно. Есть и предпосылки реставрации католицизма другого плана — акцентирующего не только религиозные консервативные, но и национальные ценности, ратующего за возрождение национальной традиции. В частности, есть сеть студенческих ассоциаций в разных фламандских городах под названием Katholiek Vlaams Hoogstudenten Verbond (KVHV), она проповедует идеи возрождения национального патриотизма, её членами могут быть не только католики, но обязательно люди с консервативными воззрениями. Может быть, это «мягкая» альтернатива мультикультурализму… Особую активность в последний год выказывает отделение КVHV в Генте, которое поддерживает связи с немецкими и швейцарскими национально-ориентированными движениями. Тут могут быть реконструированы разные идеи, связанные с исторической памятью, с культурно-исторической идентичностью, с национальной идентичностью — возможно, что-то из того дискурса, который присутствует сейчас в России, хотя проводить параллели торопиться не стоит. Есть некоторые священники, которые поддерживают это направление, о них мало известно, так как медийно они не представлены, с университетами не столь тесно связаны и, как правило, держатся в тени. Однако в этих группах существует потенциал для роста национализма, между этими священниками и фламандскими националистическими отделениями.
Есть радикалы, но в основном это люди, не связанные с религией, студенты из Nationalistische Studentenvereniging (голл. — «Националистическая студенческая ассоциация»), которые две недели назад, еще до терактов, устроили в Лёвене шествие, с привлечением националистов из других стран. Мэрия даже вынуждена была патрулировать город на вертолетах. А после терактов, 27 марта, уже совсем крайние радикалы собрались на Биржевой площади в Брюсселе, где устроен неформальный мемориал жертвам терактов 22 марта, выкрикивали антиисламские лозунги, жгли файеры; лица у многих были закрыты. Полицейский спецназ разгонял их водометами, несколько человек арестовали. Там должен был пройти Марш против страха, но мэрия отговорила организаторов, поскольку полицейские сейчас заняты в продолжающихся операциях и не могут обеспечить безопасность. Вместо этого на площади собрались националисты.
Вообще же религиозные общины, и православные, и католики, и протестанты, стараются вести себя максимально сдержанно, делают акцент на том, что мы должны сохранить мир и открытость и не должны изменять нашим европейским принципам. Но полиция действует более жестко, чем обычно: я даже видел, как полицейские в парке рядом с Университетом проверяли документы, чего я никогда раньше за границей не видел. Честно говоря, полиция в Бельгии смешная: так по-доброму расхаживают во время дежурства, некоторые разъезжают на одноколесных сигвеях — никакого страха они никому не внушают. Мы с моим коллегой как раз в момент проведения операции по поимке Салаха Абдеслама, опять же еще до терактов, ходили по Брюсселю. Изредка встречающаяся на улицах военная техника и военные заставляли вспомнить, что в столице Бельгии не все спокойно, но какого-то особого страха в городе не ощущалось, на улицах было много народу.
В аббатстве Кайзерберг, где я живу, боятся главным образом того, что если будут принимать жесткие полицейские меры, то Бельгия может превратиться в полицейское государство — этого никто не хочет, и боязнь такой перспективы, как ни странно, затмевает тревогу за собственную безопасность. В университетской среде большинство не желает изменения миграционной политики, хотя отдельные профессора высказывают мысль, что европейцы слишком мягко и гуманно относятся к людям, которые могут оказаться потенциальными преступниками и стать опасностью для европейского общества.
Официальная реакция мусульман — это в основном выражение соболезнований и сочувствия, извинения. Многие подчеркивают свою непричастность к терактам. Но не все. Жители Моленбека, например, где были ячейки террористов, отказывались говорить на тему, связаны они или не связаны с террористами. Возможно, боятся своих же.
