Открытая академическая богословская среда нужна

Мы публикуем интервью с прот. Владимиром Шмалием, секретарем Координационного центра по развитию богословской науки (внутри церкви) и Межведомственной рабочей группы по преподаванию теологии в вузах, проректором Общецерковной аспирантуры и докторантуры, и Андреем Шишковым, научным сотрудником Синодальной библейско-богословской комиссии и Общецерковной аспирантуры и докторантуры. Беседу вела Светлана Солодовник


В 2008 году был принят закон о госаккредитации духовных образовательных учреждений, который позволяет семинариям преподавать по государственным стандартам и выдавать своим выпускникам дипломы государственного образца. Заработала ли уже эта система?

[В.Ш.] Заработала, но не повсеместно. Что мы имеем в теории и в реальности? В теории все семинарии Русской православной церкви должны перейти на единый общецерковный стандарт подготовки бакалавров, далее получить лицензию на осуществление соответствующего федерального государственного образовательного стандарта, и наконец, получить государственную аккредитацию. Но в реальности государственную аккредитацию прошли лишь  три семинарии.



А всего их?

[В.Ш.] В России 37. Так вот, три семинарии, Пензенская, Смоленская, Саратовская, уже прошли аккредитацию по государственному стандарту «теология» по подготовке бакалавров, еще шесть - Московская и Петербургская академии, Сретенская, Николо-Угрешская, Хабаровская и Якутская - реализуют государственный стандарт, но аккредитацию еще не прошли, они в процессе. А ряд семинарий пока работает на основании внутреннего церковного стандарта, который, впрочем, построен на основании государственного стандарта и содержательно соответствует ему. 


Но какая ситуация: дан приказ — и все должны под него подстроиться, рано или поздно, или если вдруг семинария не хочет получать госаккредитацию, то пока может существовать на старых основаниях?

[В.Ш.] Сейчас, похоже, именно такая ситуация. Есть духовные школы двух уровней: те, кто уже получил государственную аккредитацию или ориентирован на ее скорейшее получение, и есть те, кто пока не очень стремится к этому, они де-факто рангом ниже. 


А те семинарии, которые не стремятся к госаккредитации, что, собственно, их пугает или останавливает? Или просто у них нет возможности вытянуть все предметы, которые положены по государственному стандарту?


[В.Ш.] Есть целый ряд формальных и содержательных параметров, которым нужно соответствовать. Наличие компетентных преподавательских кадров, соответствующих стандартным формальным требованиям Минобрнауки, нормативы по аудиториям, высокие требования к библиотекам, санитарные требования, наконец. Также требуется серьезная методическая бюрократическая работа. Многие семинарии и объективно, и субъективно не могут с этим справиться. Некоторые достаточно малы, у некоторых нет ресурсов, чтобы все сделать, как надо. В принципе это сейчас задача Учебного комитета — подготовить всю вспомогательную документацию и разжевать все настолько, чтобы ответственным людям из провинциальных семинарий достаточно было иметь пакет этих документов для решения методических вопросов и прохождения лицензирования. Но это все на самом деле очень тяжелая бюрократическая работа. И я ясно понимаю, каких трудов все это стоит.

Во многом это вопрос крепкой власти, ясно видящей свою цель: в ряде относительно молодых семинарий с сильным менеджментом весь процесс произошел быстро, а в относительно старых семинариях столкнулся с сопротивлением и инерцией старых команд. 


И все семинарии, которые аккредитованы, работают по стандарту бакалавриата? Магистратур в семинариях нет?

[В.Ш.] Есть. Это очень интересная тема. Ну, во-первых, магистратуры есть -по определению - в духовных академиях, есть магистерская программа в Общецерковной аспирантуре и докторантуре, а также магистратуры открыты в Казанской, Самарской, Белгородской, Николо-Угрешской, Тобольской, Нижегородской духовных семинариях. Это магистратуры, основанные на государственном стандарте, но все же имеющие пока внутренний церковный статус и не получившие аккредитации. При этом магистерские программы государственного стандарта реализуются в Сретенской и Пензенской духовных семинариях, хотя тоже не получили пока госаккредитации.

Семинарии, открывшие магистерские программы, сделали заявки на право когда-нибудь назваться академиями, и в дальнейшем они могут претендовать на то, чтобы открывать у себя аспирантуры. 


Большой ли сейчас в семинариях конкурс?

[В.Ш.] По-разному, в среднем примерно два человека на место.


А как обстоят дела с преподавательскими кадрами?

[В.Ш.] Тоже по-разному. Скажем, на востоке страны сложно. Чтобы решить проблему с кадрами, некоторых выпускников академий направляют туда на двух-трехлетнее послушание, такой вид распределения. Их там хорошо устраивают, принимают хорошо, и решают проблему кадров за счет молодых специалистов. Кто-то там остается, кто-то возвращается… Конечно, в Центральной России проще, но и тут тоже разные кадры. В центре не меньше 30 % семинарских преподавателей — из светских вузов. Бывали, впрочем, с этими светскими варягами и казусы, которые приводили к разнобою программ. Приходит, скажем, к местному архиерею преподаватель и говорит: самое главное — это экология, я хочу читать курс по духовным основам экологии, или там «православный взгляд на экономику», или какую-то «теолингвистику» — в общем, какие-то авторские странные курсы. 


Сколько же примерно в год человек выпускают все семинарии?

[В.Ш.] Где-то около 1000-1500 человек, думаю.


И сколько из них идут учиться дальше, на магистерских программах?

[В.Ш.] У меня нет точных чисел, около трехсот, вероятно.


Отразилось ли как-то на семинариях открытие теологических кафедр в светских вузах? Помню, когда кафедры только начали возникать, некоторые высказывали опасения, что желающих поступать в семинарии станет меньше.

[В.Ш.] Ну, тогда это вообще были две параллельные реальности. Когда кафедры в начале 1990-х стали появляться, никакого живого контакта, за очень редким исключением, между семинариями и вузами не было. Кафедры существовали сами по себе. Я, например, не помню ни одного исследователя с этих теологических кафедр, который бы принимал участие в общецерковных богословских конференциях. Кого они там готовят, долгое время было непонятно. Они и сейчас в большой степени ресурс, который только предстоит начать использовать. Патриарх Кирилл поставил задачу освоения Церковью этого ресурса, развития сотрудничества кафедр теологии и семинарий. В тех епархиях, где есть теологические подразделения вузов, созданы епархиальные советы по активизации взаимодействия Церкви с ними. В общем, у патриарха есть идея, что проблемы с теологическими подразделениями надо решать, придавать им больше актуальности, привлекать к реальным нуждам Церкви. Нужна большая смычка, быть может, студенты смогут параллельно учиться и там, и там. На Западе как бывает: ты можешь быть студентом университета, но при этом живешь в семинарии. Семинария — это общежитие с жесткой дисциплиной организации духовной жизни, куда ты приходишь по окончании учебного времени. Ну и потом, конечно, очень важно двустороннее интеллектуальное сотрудничество.

В принципе идея светского теологического образования, на мой взгляд, неплохая. Возьмите Российский православный университет архим. Иоанна Экономцева (РПУ), который задумывался, насколько я понимаю, как мирянский проект христианского университета. Это был проект христианизации культуры путем существенного повышения уровня христианского образования, что затруднительно было осуществить в тогдашних семинариях. В начале 1990-х эта идея многих вдохновляла — и о. Иоанна Экономцева, и РХГА, ББИ, Свято-Тихоновский институт, и о. Георгия Кочеткова. Идея свободных христианских академических пространств. 


Ну а почему же получила развитие не она, а нечто совершенно другое?

[В.Ш.] Отчасти получила развитие и она - ПСТГУ и РХГА развиваются, они существенно продвинулись с момента возникновения. К сожалению, РПУ оказался чуть менее успешным проектом, хотя если посмотреть, кто работает сейчас в Православной энциклопедии у Сергея Кравца, у нас в аспирантуре, — это выпускники РПУ. Так что сама по себе идея светского богословского образования — ничуть не плохая. Открытая академическая богословская среда нужна.

Но почему же патриархия не рассматривает это своим приоритетным проектом? 

[В.Ш.] Патриарх Кирилл, думаю, тоже вдохновляется этой идеей, когда говорит о сближении вузовской теологии и церкви, он тоже ощущает потребность иметь кадры не только для служения в учреждениях Церкви, но и извне, и при этом выросшие на плодородной академической почве. Есть видение, что это вещь нужная. Митрополит Иларион (Алфеев) тоже поддерживает эту идею. И все же, как мне кажется, запал начала 1990-х прошел, сейчас я не вижу людей, готовых открывать новые христианские университеты. Сейчас стоит более скромная задача — сохранить и развить имеющиеся возможности. А вот в плане развития мне бы, например, очень хотелось, чтобы где-нибудь, на базе РГГУ, скажем, или Высшей школы экономики, а может, не в Москве, возникли какие-то новые конфигурации светской теологии - по-новому, уже не как романтический порыв, а именно как серьезный академический проект и академическая площадка. Пусть это начнется с какого-то небольшого проекта, магистерской или исследовательской программы — один-два исследовательских проекта, под которые потом можно будет подтянуть студентов, тут и магистерская программа. Если возникнет коллектив единомышленников, возникнет и пространство свободной теологической мысли. 


[А.Ш.] Создание центров в академическом пространстве, которые могли бы дать новый импульс, вполне возможно, поскольку уже есть какое-то количество заинтересованных людей, которые занимаются теологией, но вышли они из философии, из культурологии, из каких-то других дисциплин. А вот чего нам не хватает в чисто практическом плане и в чем мы сильно отстаем от западных, в том числе православных, богословских учреждений — у нас нет мест, где можно компактно публиковать свои работы. У нас все теологи публикуются очень разрозненно, получается, что они фактически друг друга не знают, и, на мой взгляд, необходимость таких издательских проектов очень велика.


Что же мешает их создать?

[В.Ш.] Церковь довольно долго не проявляла внимания к идее светской теологии. Интерес появился, когда начали посылать людей учиться за границу. Скажем, выпускник академии едет учиться в Грецию, православную страну, в Афинский или Салоникский университет на богословский факультет. В России он отучился восемь лет - он приезжает, а ему говорят: парень, мы не можем признать твой диплом, потому что между нашими странами есть договор, что мы признаем лишь дипломы государственного образца. И было немало случаев, когда люди, отучившиеся восемь лет, вынуждены были идти на бакалавриат. Это была мучительная, унизительная ситуация.

Вторая тема: выпускнику академии, который оказывается в каком-то месте служения, говорят, слушайте, как было бы здорово взять вас преподавать в светский вуз на ту же самую кафедру теологии, нам нужны люди. Потом начинают смотреть его документы — и история повторяется. Постепенно мы стали получать сигнал за сигналом, к началу нулевых это стало беспокоить церковное руководство. 

В общем, в начале нулевых уже очень остро встал вопрос о государственном признании церковной системы образования, поскольку именно оно было необходимым условием роста и развития церковной науки и подготовки научных и преподавательских кадров в плане включения в международный и внутрироссийский студенческий и академический обмен.


К вам в аспирантуру наверняка приходят выпускники, воспитанные и старой, и новой системой — и как, кто лучше? 

[В.Ш.] С «новыми» гораздо легче работать - это люди, вполне настроенные на самостоятельную учебу и научную работу, их легче посылать учиться за границу, со «старыми» и нам сложнее, и им сложнее к нам поступить.


А в аспирантуру вообще есть конкурс, вы принимаете не всех желающих?

[В.Ш.] Да, у нас очень жесткие вступительные экзамены. У нас есть аспирантура, докторантура и есть своя магистерская программа, по теме «Внешние церковные связи». А было две магистерские программы, тема второй — «Христианские источники». Ее пришлось закрыть ввиду недостаточной бакалаврской подготовки, требования оказались неподъемными.

[А.Ш.] Получилось так, что преподаватели у нас есть, а студентов подходящего уровня нет.

[В.Ш.] Мы пробовали сделать, как в академиях, ввести дополнительный промежуточный год для изучения языков. Но для изучения древних языков год — ничто, изучить древнееврейский язык за год невозможно. Так что, хотя сегодня семинарии подтягиваются, определенные пробелы остаются.


Сколько диссертаций в год у вас защищается?

[В.Ш.] Мы пока не вышли на нормальный уровень регулярных защит. Мы начали работать пять лет назад и сейчас как раз подошли к этапу жатвы. У нас скопился большой пакет защит - и вскоре они пойдут очень энергично. Как раз для этого у нас открывается кандидатский диссертационный совет, так как общецерковный диссертационный совет просто не справится с большим объемом защит именно кандидатских диссертаций. 

Кстати, хочу уточнить, что общецерковный диссертационный совет не является подразделением только аспирантуры.


То есть он вообще для всех, для академий в том числе?

[В.Ш.] Да. Ни у одного церковного учебного заведения, включая наше, на сегодняшний день нет возможности по-отдельности создать свой собственный докторский диссертационный совет, соответствующий жестким требованиям ВАКа. Требования там, в частности, такие, что более половины состава должны быть штатными докторами наук с достаточным уровнем научной активности. Этого не могут себе позволить ни Московская, ни Петербургская академии, ни Тихоновский университет. Поэтому общецерковный диссертационный совет состоит из представителей всех названных структур плюс преподавателей Русской христианской гуманитарной академии (РХГА), а также светских специалистов из Института философии, РГГУ и т.д. Так что это не наша «карманная структура», в нее входят авторитетные ученые, которыми не поманипулируешь.


В связи со спорами вокруг создания диссертационного совета по теологии, утвержденного ВАКом, вы лично как считаете, настало уже время создавать такой совет?

[В.Ш.] Конечно. Во-первых, у нас в стране существует более 35 кафедр теологии, по всей стране реализуются бакалаврские и магистерские программы по теологии, Россия подписала Болонские соглашения и вошла в пространство, где есть научные степени доктора теологии, поэтому, сказавши «а», нужно сказать «б». Нужно создавать экспертный совет ВАКа по теологии и открывать диссертационные советы. 


Но вы же сами говорите, что не видели ни одного исследователя, выученного этими самыми кафедрами.


[В.Ш.] Ну, в конце концов, возможно, это моя проблема, что я их не видел. Зато я вижу достаточное число выпускников аспирантур Русской христианской гуманитарной академии и ПСТГУ, очень серьезно подготовленных, которым такой совет нужен. В горизонте двух-трех лет, после того как мы у себя в аспирантуре начнем получать выпускников духовных школ с признаваемыми государством дипломами, мы тоже активно подключимся к этому процессу. Пока же наши выпускники успешно защищаются в церковных диссоветах.


Сейчас становится понятно, что, если бы государство не сопротивлялось так отчаянно, а нашло какую-то форму признания духовного образования, вопрос можно было бы решить куда более экономично.

[В.Ш.] Конечно, еще в 1990-е нужно было по образцу, скажем, Болгарии, выделить духовное образование в определенный кластер и сказать, что оно соответствует таким-то государственным образовательным уровням. Нужно было давать дипломы государственного образца и позволить системе жить по своим законам, но, безусловно, при этом контролировать какие-то формальные вещи и процедуры, не посягая на содержание. Государство тогда не пошло на это, и все это светское теологическое образование стали продвигать для того, чтобы преодолеть несправедливую и репрессивную маргинализованность системы духовного образования. 

Впрочем, я противник того, чтобы даже в самой светлой перспективе система церковного образования и науки оказалась поглощенной светской. Это недопустимо. Мы должны быть признаваемы государством и обществом по формальным показателям, но сохранять полный духовный и смысловой суверенитет. Я считаю, что у нас в Церкви всегда должна быть собственная система подготовки и аттестации кадров. Даже в случае максимального государственного благоволения нужно иметь свои стандарты и процедуры и иметь возможность оперативно отстегнуться от этой системы в случае необходимости. Мы знаем, как это у нас бывает: на коленке кто-то что-то напишет, внесут изменения в законы, регламенты и вот, завтра какие-нибудь чокнутые дядьки и тетки с амбициями обер-прокуроров захотят покомандовать церковным образованием. 


И светская теология не спасет?

[В.Ш.] Ну, это же пока только проект. Хотя очень хотелось бы, чтобы настоящая академическая теология, богословская школа возникла не только в церковных, но и светских вузах, и тогда ее будет уже довольно трудно уничтожить. 


Комментарий:

Идея выдавать духовным школам дипломы государственного образца поначалу вызвала решительное сопротивление Министерства образования и науки. Его представители делали упор на том, что вопрос не имеет решения в рамках существующего образовательного законодательства: церковь в России отделена от государства, поэтому госорганы не имеют права сертифицировать работу религиозных организаций, каковыми по статусу являются духовные учебные заведения, а значит, не могут разрешить им выдавать дипломы государственного образца. С другой стороны, к началу нулевых уже существовали варианты государственного стандарта «теология»: для ступени «бакалавр» с 1993 года, «магистр» — с 2001-го, по традиционной пятилетней системе обучения со специальностью «теология» — с 2002-го. Церковь выразила готовность учить своих студентов на основании этих нормативов. В запасе имелся и обходной маневр: выделить в перечне семинарских предметов общегуманитарный блок и «под него» получать государственную аккредитацию, поскольку выяснилось, что аккредитовывать можно не только учреждения, но и программы. В результате остановились на первом варианте, в законы «Об Образовании», «О высшем и послевузовском профобразовании» и «О свободе совести и о религиозных объединениях» были внесены соответствующие поправки. Поскольку государственный статус учреждения не устанавливался, решено было не ставить на дипломах гербовой печати, а заверять его печатью соответствующего образовательного учреждения.